навскидку, даже не задумываясь, Никита одновременно всадил все три стрелы в раскрывшуюся пасть. Загрохотал карабин священника. Чудовище истошно завыло, как сирена воздушной тревоги, но сделало еще несколько шагов вперед. Дед характерным щелчком тетивы отправил очередную порцию арбалетных подарков в широкую волосатую грудь зверя. Пока Никита перезаряжал оружие, обдирая пальцы тугим рычагом, пришедшее из сна существо решило его подвести и грохнулось в снег, не добежав всего нескольких шагов до охотника. Завалившись на бок, оно засучило всеми шестью лапами и застонало, как маленький ребенок, – тонко и жалостно. Снова загрохотал карабин священника, пули рвали мягкое брюхо, заставляя вздрагивать тело от каждого попадания.
Потом наступила оглушающая тишина. Выставив на изготовку арбалет, Никита, подталкиваемый любопытством, подошел поближе. Дед отчаянно замахал руками, что-то заорал Михаил. В этот миг вроде бы беспомощно лежавшее в луже крови, уже сраженное существо выбросило на стремительно удлиняющейся шее вооруженную изогнутым рогом и пилообразными зубами голову. Младший Басанов машинально вскинул оружие, нажал спуск и получил сильнейший удар в грудь. Потом было ощущение полета – и темнота. Последняя мысль, что-то про глупый конец... и мерзкая холодная вода, стекающая на лицо.
– Очухался наконец. – Над ним нависло лицо священнослужителя. – Встать-то сможешь? Или помочь?
«Издевается, гад», – первая здравая мысль, которая пришла Никите в голову после потери сознания. Второй мыслью стала забота о себе, любимом.
– Никита, ты как? – с мерностью дотошного следователя допытывался Михаил.
– Не дождетесь.
Что бы там ни случилось, главное – жив, значит, хватит валяться. Басанов глубоко вздохнул, затем ощупал грудь и, не найдя никаких повреждений, попробовал встать. Со второй попытки ему удалось принять вертикальное положение и даже неловко пошутить:
– По-моему, отделался испугом. Несмотря на усилия врачей, больной остался жив.
Грудина болела, при вздохе что-то покалывало в боку, но ощутимого ущерба для здоровья не чувствовалось. «Так что насчет испуга, – решил он, – по всей видимости, сказал правильно».
Михаил, увидев, что все более-менее нормально и экстренной помощи не требуется, торопливо пошел к Акиму. Никита с любопытством проследил его взглядом. Дед что-то делал, наклонившись над разноцветной тушей. Наконец, после вздохов и кряхтения подойдя к месту гибели монстра, контуженый смог оценить, какую зверюгу они завалили. От рога до кончика хвоста около трех метров, коричневая голова, черная с проседью грудь, синий живот и красная в белых зигзагах спина. Дед большим охотничьим ножом деловито вырезал оранжевый рог, берущий начало между выпученных огромных глаз.
– Ты, дед, чего, трофей выколупываешь? – После произошедшего столкновения и удачного исхода внука разобрал смех. – Тогда для меня тоже что-нибудь отсобачь. На память.
– Нет, это не трофей, а необходимость. Если этот рог в течение ста минут не сжечь, то тварь к утру возродится и убить ее, поверь мне, будет во много раз труднее. Она все будет помнить. И так-то полкана завалить очень трудно, а тут, с памятью об охоте и наших возможностях, он никогда сам на стрелка не выйдет, – объяснял Аким, деловито орудуя ножом.
Срезав последнюю пластину, удерживающую рог, он передал оранжевый изогнутый конус Михаилу и сказал:
– Давай, не медли.
Священник взял рог в руки и начал читать заунывную молитву. По костяной поверхности забегали искры, и она вспыхнула ярким светом, слова не умолкали. В какой-то миг Никите показалось, что в руках Михаила взорвалась световая граната. Прикрыв глаза локтем, парень жадно смотрел, как церковный служитель резко развел руки в стороны, растопырил пальцы и на землю осыпался пепел. Почти сразу же туша полкана начала съеживаться, как проколотый резиновый мяч, и через несколько минут только черная плешь на снегу напоминала о Звере.
– Михаил, – Аким внимательно осмотрел место схватки, но никуда идти, по всей видимости, не торопился, – странно как-то вот так напрямую лезть на охотников. Такая тварь прячется, нападает из засады и обычно сразу же старается уйти как можно дальше от места появления. А здесь? Все как-то просто, как паровоз на пьедестале.
Священник огляделся и, перезарядив карабин, показал на поваленное дерево:
– Может, он там берлогу соорудил или нас от чего-то отгонял? Надо посмотреть.
– Подожди, – Аким достал из-за пазухи миниатюрную радиостанцию и, включив ее, заговорил: – ...Палыч, как там у вас?.. Хорошо... Давай сюда Стаса с собаками... Да. Сам будь настороже... Ну все. Отбой.
Спрятав переговорник обратно, не терпящим возражений голосом сказал:
– Ждем здесь. Оружие наготове. Смотреть по сторонам. Если под деревом логово, то соваться туда слишком опасно, мы совершенно не представляем, что там находится. Собак подождем.
Ждать пришлось долго. Охотничий азарт быстро спал, и та сырость, что накопилась в сапогах и под курткой, стала ощутимо мерзкой и холодной. Отсыревшие перчатки морозили пальцы. Всем своим избитым организмом Никита чувствовал приближение простуды, и это не придавало ему энтузиазма. К его удивлению, спутники, казалось, не замечали никакого дискомфорта. Дед Аким невозмутимо попыхивал папиросой, а святой отец с тщательностью лазерного прицела обозревал окрестности.
Часа через полтора по протоптанной Зверем и охотниками тропе выбежал черный пес и, весело гавкнув, подскочил к деду. Следом появились оба бравых брата в сопровождении остальных собак.
– Почему двое?! – вместо приветствия заорал дед. – Я же сказал: только Стас и собаки! Венька, почему Палыча одного оставил? Если что, ему в одиночку ни в жизнь не справиться. Чем вы там думали?
– Вы что, дядя Аким! – И без того румяное лицо Веньки налилось пунцовым цветом. – Нам Палыч конкретно сказал: берите собак – и вперед, по следу, чтобы вам подсобить, а сам он в машине, под броней посидит.
Аким обреченно махнул рукой:
– Ну, Палыч, – и выдал матерную фразу в несколько этажей.
