багаже достаточно!.. – Видеокамера проследила путь книжки к рукам г-на Эстеффана, который прямо-таки расцвел, но чего-то и испугался. – Мир услыхал о нашем городе, он видит его сейчас с помощью Друзей, которых, можно сказать, привела сюда молва! – Г-н мэр указал на репортера и оператора. – Мы, с божьей помощью, не дадим заглушить эту весть! Эй, мадмуазель, вручите-ка дары! – Секретарша вынесла на балкончик стеклянный поднос, на коем обыкновенно стоял графин воды в кабинете мэра, а теперь лежали два огромных ключа из пластмассы. Они могли развинчиваться, обнаруживая вделанные внутрь плохонькие штопоры. – А теперь дадим им возможность ознакомиться с достопримечательностями. – Приобняв гостей за талии, он выпроводил их с балкона и обратился к толпе, сменив строгий торжественный тон на деловую скороговорку. – Только не воображайте, будто клецки сами запрыгают в рот! Придется поработать. Есть у меня кое-какие мыслишки, пускай другие тоже покумекают. Господ советников прошу на заседание. Остальных благодарю за честь. Не тратьте больше времени на болтовню со своим непутевым главой! – Мэр хлопнул себя по редкой макушке. – Доремю, сыграйте-ка на прощанье что-нибудь бодрящее: состояние бюджета пока что этого требует! – Он подмигнул и засмеялся.
Выходя на площадь под звуки марша 'Вперед, вперед, на бой, на бой!', репортер подумал: 'Ну и гусь!'
Звереныш был счастлив: стоя на задних лапах, он поджидал, когда поля шляпенки сплошь покроются математической абракадаброй, он обдирал и, всасывал эту премудрость, и шляпа становилась как новенькая, а посетитель, протянув руку, произносил механически: 'Коллега Рей, Дайте мне карандаш!' Вступать с ним в разговоры не имело смысла, он ничего не слышал и не видел, кроме своей шляпенки и огрызка карандаша.
Скоро Биллендон отравился на заседание в ратушу. Возясь с заказом г-на Эстеффана, Рей размышлял о Машине и о рассуждениях своего странного приятеля, который не сумел его убедить, но заинтересовал чрезвычайно. Машина и впрямь повторяла, а лучше сказать, пародировала в своем устройстве энергетические схемы некоторых биоструктур, очень возможно, что… А насчет последствий – эксперимент покажет! Машина должна будет дать способ их заранее учесть. Настоящая Машина, а не эта шумливая дура, которая зря только жрет электричество!
После заседания несколько особо приглашенных лиц прошли на террасу во дворике ратуши, где за столом, накрытым, как прежде, парчовой скатертью, дожидался их г-н Когль. Старый нотариус за протекшие годы окончательно иссох, морщинистый пергамент кожи был, казалось, наклеен на самые кости, улыбка пропала, но взгляд оставался цепок и проницателен.
– Господа, прошу вас сесть и ознакомиться, – произнес он, указывая на именные папки с бумагами, разложенные по столу. – Буде пожелания ваши или намерения изменились, сообщите мне что, дабы все, что возможно и должно, было бы исправлено.
Голос его прозвучал столь же казенно, как и слова.
Слегка оробев, они принялись за дело.
Один из документов был одинаков во всех папках – протокольная запись разговора, состоявшегося двенадцать лет назад за этим самым столом во время обеда. Но мы располагаем и другой записью – в толстой зеленой тетради, и сведем их воедино, более полагаясь на творение г-на Когля в точности формулировок, однако оживив его подробностями из дневника несчастного студента. Вдобавок, нам кажутся не лишенными значения те места, где странник сам вмешивается в беседу, – в протоколе они, разумеется, не присутствуют.
Итак, мы возвращаемся к событиям двадцатилетней давности, которые, по прихоти судьбы, для нашею странника не успели еще стать и вчерашними!
Биллендон не мог не вспомнить и, конечно, вспомнил, как он внезапно увидал мертвый город с высоты холма, как гремели его башмаки по булыжнику и как посреди тогдашней тишины металось эхо в тесноте оград и стен.
Он остановился около калитки и не успел поставить наземь сундучка, когда его вдруг окликнули по имени:
– Эй, господин Биллендон, ведь вас ждут! Биллендон неторопливо обернулся, оглядел матерчатые домашние туфли и мятую пижаму сержанта Дамло, затем уставился на эполеты форменного сюртука, накинутого второпях на плечи.
– Провалиться, если это не полицейский! – сказал он, – Ну совсем как настоящий! Здорово, приятель!
– Честь имею!.. – сконфуженно пробубнил Дамло. – Прошу прощения, но господин Когль…
– А это кто такой? Поди, главный? Значит, повезло!.. Ничего не скажешь, ловкие ребята! Но Дамло посуровел.
– Вы не знаете господина Когля? – спросил он. – Тогда позвольте ваши документы!
Ему был вручен бумажник, набитый все больше газетными вырезками, Дамло пролистал их, мрачнея, сухо заключил:
– Все в порядке. Пожалуйте в ратушу, я провожу. Бумажник он, словно по забывчивости, сунул себе в карман.
В кабинете ратуши из-за стола, заваленного бумагами, поднялся высоченный сморщенный старик.
– Здравствуйте, господин Биллендон!
– Я гляжу, меня весь город знает, – сказал Биллендон, не спеша пожимать ссохшуюся птичью лапку хозяина кабинета.
– Ничего удивительного, – отвечал тот. – Все остальные прибыли без опоздания.
– Вот как? Есть еще остальные?
– Вы это знаете из моего письма.
– Я не получал никаких писем!
– Тогда как же вы здесь очутились?
– Очень просто, – с издевкой сказал Биллендон. – Шел мимо, дай, думаю, загляну.
– Что ж, – отвечал старик после недолгого размышления, – в нашем деле это не самое удивительное обстоятельство. Я Когль, нотариус. Нас ждут, господин Биллендон. Сундучок можете оставить здесь.
– Нет уж нет, – возразил Биллендон, – он еще пригодится! Мне ведь терять больше нечего, господин Когль – или как вас там зовут по-настоящему! – Дозвольте взять вас под руку, а этот, – он кивнул в сторону Дамло, стоящего в дверях, – пускай нам дорогу показывает.
– Господин Когль, – сказал Дамло, – на вашем месте…
– Делайте, Дамло, что вам положено – на своем месте! – довольно резко оборвал его г-н Когль.
– Тогда разрешите мне, произвести обыск, – возразил Дамло в свою очередь. – Он подослан! Подозрительный тип, господин нотариус, проходимец и совсем не похож на
