Тегеран – Ялта – Потсдам

представительного польского правительства, которое теперь может быть построено на более широкой основе, чем то было возможно до освобождения Западной Польши».

Второй пункт, на который Черчилль хотел бы обратить внимание, – это последняя фраза американского проекта. Британское правительство находится в невыгодном положении при переговорах о польских делах, так как оно мало знает, что происходит в самой Польше. В то же время британскому правительству приходится принимать важные, касающиеся Польши решения. Черчиллю известно, что между различными группами поляков отношения очень обострены. Осубка-Моравский, например, недавно употребил весьма угрожающий язык в отношении лондонского правительства: люблинское правительство намерено привлечь к судебной ответственности как изменников всех солдат польской армии и участников подпольного движения. Это сильно беспокоит британское правительство.

Конечно, прежде всего необходимо устранить все препятствия, мешающие операциям Красной Армии. Тем не менее Черчилль хотел бы просить маршала Сталина о том, чтобы было принято во внимание трудное положение британского правительства. Британское правительство действительно ничего не знает о том, что происходит внутри Польши, так как единственный имеющийся у него способ получения информации – это время от времени сбрасывать в Польше парашютистов или беседовать с людьми – участниками подпольного движения, прибывшими из Польши. Такое положение крайне неудовлетворительно.

Каким образом его можно изменить, не создавая в то же время затруднений для операций Красной Армии? Черчилль еще раз повторяет, что интересы операций советских войск он ставит превыше всего. И все-таки: не могут ли быть англичанам предоставлены соответствующие возможности, которыми, как думает Черчилль, охотно воспользовались бы также американцы, чтобы видеть собственными глазами, как улаживаются в Польше существующие раздоры? Вот почему последняя фраза в американском проекте кажется британской делегации столь важной.

Когда в Югославии будут происходить выборы, то, как он понял, маршал Тито не будет возражать против присутствия советского, американского и британского наблюдателей с тем, чтобы эти наблюдатели могли заверить весь мир в правильном проведении выборов. Что касается Греции, то англичане приветствовали бы присутствие советских, американских и британских наблюдателей, когда там будут происходить выборы. То же самое относится к Италии. Когда будет освобождена Северная Италия, произойдет резкое изменение во внутреннем положении Италии и должны состояться выборы в учредительное собрание или парламент. Британское правительство считает, что советский, американский и британский наблюдатели должны иметь возможность присутствовать на выборах в Италии, чтобы заверить великие державы в их нормальном проведении.

Соображения, высказанные Черчиллем, имеют под собой реальное основание. В Египте, например, любое правительство, проводящее выборы, всегда побеждает. Нахас-Паша поссорился с королем и хотел устроить выборы. Король сказал, что, пока Нахас-Паша является членом правительства, никаких выборов не будет. И разумеется, когда Нахас-Паша был изгнан из правительства, люди короля победили на выборах и заняли его место.

Сталин замечает, что в Египте не могло быть настоящих выборов. Там до сего времени широко распространен подкуп. Сталин спрашивает, каков процент грамотности в Египте. (Никто из членов английской делегации не может ответить на этот вопрос). В Польше грамотность достигает 70–75 процентов. Это люди, которые читают газеты и могут высказать свое мнение. Не может быть сравнения между Египтом и Польшей.

Черчилль отвечает, что он не имел в виду сравнивать Польшу с Египтом. Он хотел только сказать, что выборы должны быть свободными и справедливыми. Его, например, интересует вопрос: будет ли допущен к участию в выборах Миколайчик?

Сталин отвечает, что этот вопрос нужно обсудить с поляками.

Черчилль спрашивает: должны ли этот вопрос обсудить послы во время переговоров с поляками в Москве?

Сталин отвечает, что это должно быть сделано согласно тому решению, которое имеется в виду принять.

Черчилль отвечает, что он не хочет дальше продолжать дискуссию на данную тему, но он хочет иметь возможность доложить парламенту, что выборы будут свободными и что гарантирована справедливость их проведения.

Сталин говорит, что Миколайчик является представителем крестьянской партии. Это не фашистская партия. Она, конечно, будет допущена к участию в выборах. Кто-нибудь из кандидатов крестьянской партии войдет в правительство. Однако он думает, что решение данного вопроса следует оставить до обсуждения его с поляками. Они приедут, и их можно будет заслушать. Среди поляков имеются люди различных взглядов.

Черчилль заявляет, что он стремится лишь к тому, чтобы, вернувшись в Англию, провести через парламент вопрос о восточной границе Польши. Черчилль считает это возможным, если сами поляки между собой смогут решить вопрос о правительстве. Он, Черчилль, не особенно высокого мнения о поляках.

Сталин замечает, что среди поляков имеются очень хорошие люди. Поляки – храбрые бойцы. Польский народ дал выдающихся представителей науки и искусства.

Черчилль говорит, что он стремится лишь к тому, чтобы все стороны имели равные возможности.

Сталин замечает, что все нефашистские и антифашистские стороны будут иметь равные возможности.

Черчилль говорит, что он считает не совсем правильным проводить водораздел по линии: фашистский и нефашистский. Он предпочитает термин «демократы».

Сталин говорит, что перед ним лежит проект декларации об освобожденной Европе, предложенный американской делегацией. В этом проекте имеется фраза: «Установление порядка в Европе и переустройство национальной экономической жизни должно быть достигнуто таким путем, который позволит освобожденным народам уничтожить последние следы фашизма и нацизма и создать демократические учреждения по их собственному выбору». Хорошие слова! Здесь различие между фашизмом и антифашизмом проводится очень четко. Эти слова показывают, что между демократией и фашизмом не может быть единства.

Черчилль подтверждает, что такого единства не должно быть и не будет.

Рузвельт говорит, что, как он думает, пример Польши будет примером осуществления на практике принципов декларации об освобожденной Европе. Фраза, которую зачитал