перекинулся со мной парой слов, а к нему просто прилип. Он что, отвалил университету кучу денег?
Мейбел усмехнулась.
— Пока нет.
— Ну, тогда все понятно. Блантон пытается заарканить нового спонсора. Денег, как известно, всегда не хватает.
Стоявший неподалеку от них один из членов университетского совета заметил:
— Совершенно верно. Нам нужен, к примеру, новый стадион.
Мейбел хотела сказать, что стадион — это самое последнее, на что Джереми может дать деньги, но вовремя прикусила язык. Кто знает? Люди меняются. Ведь тот, прежний Джереми Стейтон, которого она когда-то знала, не имеет почти ничего общего с элегантным красавцем в прекрасно сшитом костюме.
Она извинилась и отошла, оставив мужчин обсуждать спортивную программу университета. Вечеринка текла уже сама по себе: никто не скучал, не грустил и не стоял в одиночестве. Мейбел остановила проходившего мимо официанта, поставила на поднос стакан с минеральной водой и взяла фужер с шампанским. Она повернулась и — оказалась лицом к лицу с Джереми Стейтоном.
— Мейбел, — мягко проговорил он, — какой сюрприз.
Мог бы сказать, приятный сюрприз, пронеслось у нее в голове. И все же она улыбнулась и протянула ему руку. Его рукопожатие было теплым и крепким. Не выпуская ее руки, Джереми спросил:
— Что ты здесь делаешь? Учишься? Работаешь?
— Работаю, — холодно проронила Мейбел и потянула свою руку из его руки.
Джереми медленно выпустил ее пальцы. Она чувствовала, что ее руки дрожат, и, чтобы унять дрожь, крепко обхватила фужер с холодным шампанским.
— Надеюсь, ты сегодня приятно проведешь время. Я могу предложить тебе выпить? Когда ты сказала, что работаешь здесь, — наклонившись к ней, тихо сказал Джереми, — я, признаться, решил, что ты занимаешь какую-нибудь административную должность. Мне и в голову не пришло, что ты можешь быть просто официанткой.
Мейбел стиснула зубы и промолчала.
— Я уверен, Джереми, — мягко сказал незаметно появившийся рядом с ними Хорас, — вы скоро поймете, что это простое недоразумение.
Не нужно быть психологом, чтобы разобраться в интонациях его голоса. Что бы ни сказал будущий спонсор, это не должно считаться оскорблением — всего лишь простое недоразумение.
— Это Мейбел Палмер, — продолжал Хорас. — Она не официантка, она распорядитель на всех конференциях и мероприятиях, которые устраиваются в университете. Фактически…
Мейбел быстро вклинилась в образовавшуюся паузу.
— Когда мы наберем достаточную сумму денег и отстроим новое здание, я стану руководителем Культурного центра.
— Это не совсем то, что я имел в виду, моя дорогая, — снисходительно попенял ей Хорас, — но, поскольку официального объявления не было, возможно, не стоит об этом говорить. Хотя очень трудно держать в секрете столь счастливую новость. — Тон Хораса стал доверительным, чуть ли не интимным.
Джереми прищурился, и, только заметив это, Мейбел осознала, что Хорас обнял ее за плечи. Она попыталась вежливо стряхнуть его руку, но не тут-то было: Хорас сильнее прижал ее к себе.
— Я просил Мейбел выйти за меня замуж.
Один из членов попечительского совета университета, стоящий неподалеку, вперил в него любопытный взгляд.
— Я правильно расслышал, Хорас? — спросил он. — Вы женитесь?
— Но я еще не решился объявить об этом.
Значит, пока что я только выставлена на обозрение, заключила Мейбел.
Но член попечительского совета не принял никаких оговорок.
— Блестящая идея! — воскликнул он. — Теперь я могу признаться, что при обсуждении вашей кандидатуры у нас были некоторые сомнения. Молодой человек, холостяк — и на таком посту: не возникнет ли каких проблем? Но ваша женитьба снимает все сомнения. Очень разумное решение.
Мейбел покраснела. Скажи что-нибудь, приказала она себе. Отрицай все, и немедленно.
Но это означало бы поставить Хораса в чрезвычайно неловкое положение. Не то чтобы он не заслужил этого — вполне заслужил, но инстинкт самосохранения подсказывал Мейбел: не стоит делать Хораса и, естественно, себя предметом всеобщего обсуждения. Униженный при всех босс — не лучший способ улучшить свое служебное положение. Да и почему она должна обеспечивать Джереми Стейтону такое развлечение? Его не касается, что она делает. Пытаясь скрыть свои чувства, Мейбел сделала вид, что поправляет цветы в вазе. Ее взгляд совершенно случайно упал на Джереми. В его глазах была… жалость! Конечно, Мейбел не ожидала, что он бросится их поздравлять. Но… жалость? Что он себе позволяет?!
Джереми смотрел на нее довольно долго, а потом громко сказал:
— А вот тут возникает проблема. Потому что она не может этого сделать.
Даже если она и не собирается выходить замуж за Хораса Блантона, одна только мысль, что Джереми осмеливается что-то диктовать ей, привела Мейбел в ярость.
— О, Джереми, ради Бога, меня совершенно не интересует твое мнение. Выйду я замуж или нет, тебя не касается.
— Мне крайне неприятно возражать леди, но…
— Что за чепуху ты говоришь, — не выдержала Мейбел, — объясни, пожалуйста?
Теперь Джереми смотрел не на нее, а на Хораса.
— Она не сможет выйти замуж, пока ее развод не будет окончательно оформлен.
Воспоминания об этом дне, так обыденно начавшемся и столь невероятно закончившемся, сталкивались, наплывали, лишали Мейбел остатков покоя. Какой уж тут сон! Как жаль, что у нее под рукой нет снотворного: она не позволяла себе пользоваться им даже во время злосчастного развода, но сейчас у нее не было сил бороться с собой, со своими мыслями. Любым путем, но только бы дать отдых утомленному мозгу.
Мейбел вскочила с кровати и начала лихорадочно ходить из угла в угол темной комнаты. То, что произошло после заявления Джереми, — ужасно, невероятно, чудовищно!
Она увидела, как наяву, ошеломленное лицо Хораса, потом услышала его растерянный, дрожащий голос:
— Ты была замужем?
— В том-то и проблема, — подтвердил Джереми. — Была и до сих пор не разведена. Небольшая путаница с бумагами. Извини, дорогая, что сообщаю эту новость таким вот образом, но ты все еще замужем. За мной.
Мейбел вспомнила, как закружилась у нее перед глазами комната, как лихорадочно заметались в голове мысли. Первое, что пришло ей в голову: это невозможно. Все самые важные бумаги, и в том числе документы о разводе, хранятся в небольшом стенном сейфе. Она сама положила их туда много лет назад и с тех пор никогда в них не заглядывала. Ей не хотелось их видеть, потому что одна часть ее души испытывала облегчение — наконец-то все кончилось, но другая часть — изнывала от боли и ущемленной гордости.
Вероятнее всего Джереми лжет, подумала она. И тут же оборвала себя: этого не может быть — за время их короткого брака он ни разу ей не солгал. Впрочем, люди меняются, пронеслось у нее в голове.
И перед ней снова замелькали сцены, одна ужаснее другой.
Наверное, она нескоро забудет лицо Хораса, которое приобрело вдруг пунцовый оттенок. Казалось, он вот-вот задохнется. Мейбел машинально хлопнула его ладонью по спине, как если бы он чем-то подавился. Придя в себя, задыхающийся, кашляющий Хорас разразился смехом.
— Я наслышан о вашем замечательном чувстве юмора, Джереми, — прорывались сквозь смех его слова, — но не представлял, что он… столь оригинален.
Джереми взглянул на него из-под полуопущенных век.
— О, мне просто вспомнилась одна уморительная история. Очень рад, что удалось повеселить вас, Хорас.
Но тот еще не пришел в себя и, чтобы скрыть свое смущение, торопливо проговорил:
