Александра рассмеялась, и Даниэль улыбнулся тоже. Ему нравилось ее смешить.
– Что же теперь? Ты узнал? Ты ведь остался там.
– Я не рыцарь, потому меня быстро выставили. – Он прошелся по комнате и взял грушу с блюда. Подбрасывая желтобокий плод в руке, продолжил: – Однако кое-что мне известно. Салах ад-Дин, по всей видимости, надеется выманить армию короля сюда, поближе к Тиверии. Это не очень разумно. Воины султана засыпали все колодцы, какие смогли найти. Но все идет к тому, что войска встретятся не позже чем послезавтра. Если король Иерусалимский заупрямится и не двинется из Сефории, пожалуй, маневры могут затянуться еще на день-другой.
– А что решили насчет графини Эшивы… и меня?
– Салах ад-Дин получил послание от графа Раймунда. Тот беспокоится о судьбе супруги и просит своего старого друга отпустить ее. Думаю, султан так и поступит; я слышал, он собирается преподнести графине Триполийской щедрые дары и отпустить ее вместе с рыцарями к мужу, как только представится возможность. Однако сейчас она останется в Тиверии. И ты вместе с нею.
Даниэль надкусил грушу, оказавшуюся довольно твердой и не очень вкусной.
– Как ты умудряешься все это узнавать? – Александра покачала головой.
– Я же говорил тебе, что умею слушать.
– Да, ты говорил.
Груша Даниэлю окончательно разонравилась, и, не доев, он положил ее на стол.
– Пока я ждала тебя, я думала… – нерешительно произнесла Александра, сцепив пальцы. – Думала о том, что дальше.
Даниэль подозревал, что она об этом заговорит, и сейчас ответил спокойно:
– Тебе решать.
– Если бы было решение! – с отчаянием воскликнула она. – Я не могу его отыскать. Я потребую справедливости, но как мне оставаться с Гийомом? Я не вынесу даже его вида.
– Мне казалось, ты любила его.
– Я любила его, – согласилась Александра, – я думала так. Но после того как проснулась в Рабиуне, поняла, что любовь ушла. И теперь я не знаю, как мне вести себя и что с ним делать. Ведь Гийом предал меня. Я… я боюсь, что он сделает это снова.
– Он уже сделал, – хмуро произнес Даниэль, отвернувшись.
Нужно сказать ей. Теперь он понимал, что, умолчав ранее, может быть, сделал только хуже.
– О чем это ты? – с подозрением спросила Александра.
– Тот человек, которого я убил в оазисе, – сказал Даниэль, глядя на обкусанную грушу, – он пришел не грабить, а убивать. Тебя. Ты спрашивала, о чем мы говорили с ним, и я сказал тебе не всю правду. Этот человек был наемным убийцей, одним из лучших, и твой муж заплатил ему, чтобы он совершил то, чего не совершил я. Убил тебя.
Даниэль посмотрел на Александру – она стояла потрясенная и бледная, плотно сжав губы. Наконец она выдавила:
– Почему ты не сказал мне сразу?
– Я не желал тебя огорчать. Но сейчас я решил, что ты должна знать. Это знание может тебя спасти, если твой супруг решится повторить попытку. Пока я буду с тобой, ты можешь не бояться убийц, но однажды я уйду, и кто знает, что будет дальше.
– Ты… обманщик, Даниэль.
– Я плохой человек, и ты об этом знала.
– Нет, – она покачала головой, – человек ты как раз хороший.
Он удивился. До сих пор только Фарис говорил ему, что он хороший человек. Остальные… остальные просто его не знали.
Александра подошла ближе, еще ближе, еще, оказалась совсем рядом, обвила Даниэля руками и прильнула щекой к его груди.
– Ты умеешь слушать, Тайр, – прошептала она, – послушай мою правду. Я хочу, чтобы ты остался со мной.
– Это невозможно, – сказал Даниэль, взял ее за плечи и чуть отодвинул от себя. – Ты не понимаешь, о чем просишь.
– Я понимаю, что могу быть счастлива, если ты рядом, а если он – нет.
– Счастье, – усмехнулся Даниэль, – о чем ты говоришь? Разве оно возможно в нашей жизни?
– Я думаю, да.
– Ты ничего не знаешь, леди Александра. Ты недавно приплыла из-за моря и не знаешь, как жестоко может поступить с тобою земля, которая только что щедро тебя одарила. И наоборот: пройдя через великие испытания, ты обретаешь награду. Ты год провела в подобии ада, но, кажется, ничему не научилась там. Я сам… – Он умолк, опасаясь сболтнуть лишнее. – Ты не ведаешь, как я живу, и Господь тебе в помощь, если ты узнаешь. Потому что не этого я бы желал для тебя.
Она услышала в его словах только то, что хотела услышать.
– Но ты был бы со мной? Если бы просто пожелал и к тому не имелось бы никаких препятствий… ты остался бы со мною?
Вот тут требовалось все его мастерство. Глядя в ее прекрасные прозрачные глаза, Даниэль твердо сказал:
– Нет.
«Господь, прости мне эту ложь».
– Я буду с тобой сейчас, – произнес Даниэль прежде, чем Александра успела что-то сказать, и поцеловал ее.
«Прости меня, Господь. И ты прости, моя госпожа. Прости».
Никому не было дела до пленников. Никто не пришел к ним, никто не звал. Графиня Эшива, по всей вероятности, отдыхала в своих покоях, а Салах ад-Дину и его приближенным и вовсе было не до того. Потому Александра и Даниэль оставались вместе – в этой чужой комнате, на чужом ложе и почти чужие друг другу.
Александра не стала больше ничего спрашивать. Она отдавала Даниэлю себя со всем пылом, на который была способна, но не задала больше ни одного вопроса, не стала говорить о будущем. Сейчас она лежала рядом и сонным голосом просила рассказать ей одну из чудесных бедуинских легенд, и Даниэль рассказывал, перебирая ее короткие волосы, которые ужасно ему нравились, и почти не понимая, что говорит. Потом он заметил, что Александра уснула.
Тьма сгустилась, и в темноте стало немного проще думать.
Даниэль понимал, что все решить нужно теперь. Он давно к этому шел, долгие годы. Некоторое время назад он вроде бы принял это решение, и все же колебался, и все же отступал каждый раз. Но далее тянуть бессмысленно. Либо он все переменит в ближайшие дни, – либо нет, и навсегда останется там, где сейчас.
Там, где свобода, где темнота закрывает все, где ты можешь исчезнуть в любой миг и ночной туман скроет тебя. Если шагнуть в сторону, окажешься на ярком солнце, и пути назад уже не будет. Он долгие годы не желал этого, удовлетворялся тем, что есть, однако теперь…
Теперь – Александра.
Она спала, трогательно прижавшись к нему, положив узкую ладошку ему на грудь. Сильная женщина, похожая на искристый горный ручей. Даниэль колебался и не готов был принять окончательное решение, пока обретался сам по себе, а нынче у него под боком спала Александра, и все переменилось.
Он не солгал ей, сказав, что она не знает его жизни. Александра лишь краем задела ее. То, что она может узнать, ей не понравится. Да, сейчас она влюблена, однако всему есть предел.
В этот миг Даниэль понял, что ему надлежит делать дальше, и начал молиться – так, как не молился, пожалуй, еще никогда.
«Господь, – говорил Даниэль про себя, – позволь мне сделать так, чтобы очиститься. Позволь мне прийти к самому себе так, как я того хочу. Позволь мне взять справедливость – ведь справедливости так чертовски не хватает сейчас. Если я буду справедлив, я стану тем, кем мне надлежит стать дальше. Пока я просто Даниэль по прозвищу Птица, но, Господь, прошу Тебя, умоляю, как никого и никогда не умолял…
