узорной рукоятью и крупным изумрудом в навершии. Люди расступились, освобождая пространство перед шатром; Даниэль поднял меч и на мгновение прижался губами к сверкающей стали. Фарис негромко что-то сказал другу и отошел к Александре; она посмотрела на ворох дорогой ткани в его руках.
– Не бойтесь, госпожа, – шепнул Фарис, – все закончится быстро. Они не смогут биться долго на такой жаре.
Александра покачала головой.
Гийом не стал дожидаться, пока противник встанет напротив, и кинулся на него, издав боевой клич. Мечи сшиблись, выбив сноп искр, бледных при солнечном свете. Даниэль блокировал первый удар весьма умело, а затем нанес ответный, но Гийома так легко не провести. Он тренировался часами у себя в замке.
Конечно, Даниэль бился хуже графа. Конечно, он держал в руках не привычный кинжал, которым так ловко упокоил наемного убийцу, а тяжелый боевой меч, которым сражаются конные рыцари. Изумруд в навершии вспыхивал, словно глаз дракона, и Александра почти не могла дышать, когда сталь ударялась о сталь. Дзынь, дзынь! – очередной сноп искр в желтом воздухе, противники тяжело дышат, по лицам их градом катится пот. Мгновения, казалось, тянутся, словно загустевший мед. Александра боялась, что Даниэль сейчас упадет – пару раз он опасно пошатнулся – ведь он ранен, и рана не зажила. Гийом же рассмеялся хриплым смехом и выкрикнул очередное оскорбление. Даниэль смолчал, берег дыхание.
Дзынь! Меч Гийома скользнул по мечу Даниэля, обрушившись на плечо противника, но кольчуга смазала удар. Тем не менее Даниэль вновь пошатнулся и едва устоял на ногах.
– Я-эбн эльмитнека[18], – пробормотал рядом Фарис.
Даниэль сделал пару шагов назад, закружил, отдыхая, а Гийом, засмеявшись, снова пошел на него.
– Испугался смерти, бастард? Не бойся. Тебе повезло, ты умрешь быстро.
И они сшиблись снова, и мало кто понял, что произошло. Просто Даниэль вдруг стал стремителен, как падающий сокол, и двинулся вперед так, будто и не было на нем тяжелой кольчуги, а в руках – тяжелого меча; Александра ни разу не видала, чтобы воин так двигался. Поднырнув под занесенный меч Гиойма, Даниэль ударил от души, и сталь меча скрежетнула о сталь кольчуги. Первым ударом Даниэль не пробил ее, зато пробил вторым. Меч с изумрудом в рукояти вошел в грудь Гийома, лезвие вышло сзади, а кровь ударила в Даниэля, оказавшегося с противником лицом к лицу. Гийом, донельзя изумленный таким поворотом дела, схватился левой рукой за рукоять меча в своей груди, но было поздно. Прежде чем глаза его успели остекленеть, Даниэль выдохнул ему в лицо:
– Ты проиграл, предатель.
После чего одним резким движением высвободил меч, и тело Гийома тяжело упало на сухую твердую землю. Из-под него сразу побежали темно-красные ручейки, обрастая пылью.
Даниэль же, сделав пару шагов к Александре, тоже пошатнулся и, не устояв, упал на колени, воткнув в землю перепачканный кровью меч и так удержавшись. На котте проступило темное пятно – там, где была незажившая рана. Подняв голову, Даниэль выговорил:
– Ваша честь спасена, госпожа, – после чего медленно завалился на бок.
Салах ад-Дин распорядился выделить паланкин, чтобы Даниэля доставили обратно в Тиверию. Фарис вызвался сопровождать друга и графиню де Ламонтань; рыцари графа Раймунда, приехавшие вместе с Даниэлем из лагеря латинян, чтобы подтвердить права признанного бастарда, были отпущены с миром. Султан дал эскорт из дюжины всадников, и пестрая компания двинулась обратно к Тиверии. В лагере Салах ад-Дина больше делать нечего; султан продолжил суд над пленными, а затем должен был договориться с королем и магистром об условиях их сопровождения.
– Он и так нам оказал большую любезность, – заметил Фарис, ехавший рядом с Александрой за паланкином. – Султану нравится Тайр.
– Они… были знакомы раньше? – выговорила Александра. Потрясение медленно уходило, уступая место усталости и беспокойству.
– Да, – беспечно подтвердил Фарис; казалось, ничто не может испортить его лучезарного настроения. – Конечно, они были знакомы.
– Салах ад-Дин знал, кто такой Даниэль, – сказала Александра, – он не удивился.
– Граф Раймунд сообщил ему, почему султан может доверять Даниэлю.
– Я ничего не понимаю, – созналась Александра, глядя, как колышутся пышные белые плюмажи на углах паланкина. – Я не понимаю, как так может быть, что бастард графа не был… не обрел до сих пор то положение, которого заслуживал.
– Пусть он сам вам расскажет, – уклонился от ответа Фарис.
– А ты? – Александра посмотрела на него. – Ты тоже чей-нибудь бастард? Салах ад-Дина, к примеру?
– У султана своих сыновей хватает, – рассмеялся Фарис. – Нет, я человек вольный, хотя не скажу, что моя семья испытывает недостаток в деньгах или имя у меня плохое. Только я тебе его не скажу, прекрасная госпожа. Пусть это останется моей тайной.
Александра покачала головой.
Когда она приехала в Святую Землю и была по всем правилам представлена сюзерену, графу Раймунду Триполийскому, для благословения и получения разрешения на брак с Гийомом, ее представили и графской семье – Эшиве де Бурс и ее четверым сыновьям. Ни о каких других сыновьях графа речи не шло; Александра ни разу не видела при дворе Даниэля. Впервые она увидала его, когда он пришел за нею в тюрьму, взобравшись для этого по стене крепости Ахмар.
Как он сказал тогда о Гийоме? «Он не умеет карабкаться по стенам, а я умею». Даниэль все это время был и оставался вором – Александра и предположить не могла, что в его жилах течет такая кровь. Подобной кровью гордятся. А Даниэль, судя по всему, долгие годы жил, разъезжая, где захочет, хотя мог бы обитать во дворце.
– Я не думала, что ему удастся убить Гийома, – сказала она негромко, но Фарис услышал.
– Кое-чему граф все-таки научил Даниэля. Например, как ослабить внимание противника и как бить.
– Даниэль сказал, что плохо сражается мечом.
– Так и есть. Просто… у него была одна уловка. И одна попытка. Он использовал все свои шансы.
Александра немного подумала о Гийоме, который сейчас лежит мертвый, накрытый плащом. Она теперь вдова, и надлежит печалиться по этому поводу – или радоваться? Радуются ли вдовы избавлению от мужей? Сейчас у Александры не было сил ни на радость, ни на горе; оплакивать Гийома, так поступившего с ней, она не могла при всем желании. Но и что делать дальше – не знала.
Графиня Эшива встретила их на пороге. Увидев, как воины осторожно достают из паланкина Даниэля, по-прежнему пребывавшего в забытьи, она закусила губу, а затем негромко произнесла:
– Значит, он это сделал. Он хотя бы жив, чтоб это сделать. Старый упрямец.
Александра вспомнила, как Эшива говорила, будто у нее есть причины не любить Даниэля. Теперь эта неприязнь становилась понятней.
– Граф Раймунд жив, госпожа, – заговорил Фарис. – Его лагерь на дороге в Аккру. Мой господин, великий султан Салах ад-Дин, шлет вам заверения в своем почтении и уверяет, что даст вам сопровождение к мужу. Это случится завтра.
– Он ранен? – нервно спросила графиня Эшива, и только сейчас Александра осознала, в каком напряжении та была все это время, – потому что любила своего мужа, любила преданно и сильно.
– Не буду лгать вам, госпожа. Да. Но его раны не настолько серьезны, чтобы угрожать его жизни. Сейчас с ним лекари.
– Он даже меч ему дал, – усмехнулась графиня, указывая на меч графа Раймунда, привязанный к седлу Джанана, которого Фарис вел в поводу.
– Мой друг теперь признан. Он только что защитил честь графини де Ламонтань с позволения вашего супруга. Или вы считаете, – голос Фариса сделался вкрадчивым, – что за эти годы мой друг не заслужил право зваться тем, кем теперь зовется?
На этот вопрос графиня не ответила, лишь распорядилась отнести Даниэля в одну из комнат и позвать лекаря, а затем обратилась к Александре:
