светлость, вполне возможно, ваша светлость», – и, поверьте, это так утомительно! Беспокоить Видока я не хочу, а журналиста тем более – он все мои размышления спокойно, не мучаясь совестью, растащит на цитаты и получит очередной гонорар. Остаетесь вы, с вами-то я могу побеседовать об этом деле. Вы – лицо заинтересованное, к тому же не лишенное ума. А мне есть что обдумать. Ну, соглашайтесь же!
К концу этой тирады Ивейн окончательно смягчилась.
– Ну, хорошо, – пробормотала она, – я только возьму шляпку. И верхом я не поеду!
– Так прикажите заложить коляску, – с убийственной иронией посоветовал довольный виконт де Моро.
Кафе «Тортони» располагалось на углу Итальянского бульвара и улицы Тэбу. В этот час тут было не слишком много народу – завтрак завершился, а обедать публика еще не захотела, – потому для виконта и его спутницы без труда отыскался прекрасный столик под сенью каштанов. Сделав заказ, Сезар заметил:
– Одно из моих любимых кафе в Париже.
– Я тоже бывала здесь несколько раз. Приходила, садилась, читала газеты…
– Вы словно старый счетовод, сударыня, – поддразнил ее виконт, но Ивейн на шутку не поддалась.
– Так что с вашими размышлениями? Рассказывайте же.
– Подождем, пока нам все принесут.
Когда на столе, покрытом белоснежной скатертью, утвердились фарфоровые чашки, серебряный кофейник и блюда со сладостями, Ивейн спросила снова:
– Так что?
– Я был у отца Демаре, нашего вчерашнего знакомого. Он заставил меня задуматься о том, что эти цитаты из Библии – не просто цитаты, но ключи к каким-то отношениям. – И Сезар коротко пересказал свой разговор со священником. – Теперь я хожу, отягощенный сиими думами, но никак не могу ухватить ниточку истины.
– А вы думаете, это действительно ключи?
– О, несомненно. Но не в том смысле, что это ключи к следующему убийству, нет, иначе Поджигатель присылал бы их до совершения злодейства, установив правила игры, – а они всегда приходят после. Это как бы поставленная точка, означающая: дело сделано. Мне кажется, он воспринимает это именно так.
– А мне кажется, вы слишком много угадываете о человеке, которого не знаете.
– Полагаете? – Виконт сидел в своей любимой позе – вольготно откинувшись на спинку стула – и помешивал кофе тонкой ложечкой. – Но ведь в этом и состоит моя задача. Разгадать его. Составить портрет его личности. Найти. И остановить. Разве вы не этого хотите?
– Я хочу, чтобы он болтался на виселице, – выдохнула Ивейн, – или чтобы его голова скатилась в корзину с соломой. Меня устроят оба этих варианта и еще с десяток менее христианских.
– Вот видите. А я желаю, чтобы справедливость восторжествовала. И мне не дают покоя эти отрывки, как будто в них сказано что-то важное, чего я не могу понять. А может быть, они прямо указывают на человека, который стоит за ними?
– Если бы я была Поджигателем, – заметила Ивейн, – и мне хотелось бы после убийства поставить финальную точку, я избрала бы не строки о пламени, а что-то о вселенской справедливости, Божьем возмездии и так далее. Он же… такое чувство, будто он наслаждается самим словом «огонь».
Виконт смотрел на нее в задумчивости.
– Вы правы, – медленно произнес он, – и в его наслаждении скрывается тайна. Он не просто мстит – он получает удовольствие… Он обрамляет этими письмами свои деяния, словно вставляет картину в раму. И каждое слово для него значимо.
Сезар вытащил из кармана листки и разложил перед собою.
– «Вот, все вы, которые возжигаете огонь, вооруженные зажигательными стрелами, – идите в пламень огня вашего и стрел, раскаленных вами! Это будет вам от руки Моей; в мучении умрете». Святой отец полагает, что тут говорится о возмездии, которое настигает грешников, балующихся с огнем. Но что именно они сделали? Что это за зажигательные стрелы?
– Какие-то дела? – предположила Ивейн. Разгадывание головоломки увлекло ее. Здесь, в красивом кафе «Тортони», рядом с Сезаром, это казалось занимательной игрой, а не реальным делом – делом об убийствах.
– Да, дела, но вот какие именно? Что за дела у Алексиса де Шартье были с этими господами и одной дамой, вечная всем им память? Пять трупов, не считая слуг, и никакой зацепки, но… Я убежден, их что-то связывало. И если связывает еще кого-то, почему этот кто-то не бежит?
– Откуда вы знаете? Может, они уже сбежали.
– Может, да, а может, нет. Баронесса де Менар осталась в городе, да и муж вашей кузины никуда не собирался. Кстати, о нем… Нет, это позже. – Виконт потер подбородок, провел кончиком мизинца по тонким усам. – Итак, Шартье погиб первым, и первым из тех, кто «вооружен зажигательными стрелами». Что может быть такого опасного в зажигательных стрелах, когда в этом замешана группа людей, казалось бы, между собою не знакомых?
Ивейн пожала плечами, но Сезару и не требовался ее ответ, он ответил сам:
– Сговор. Какой-то тайный сговор, какой-то план, который обсуждается субботними вечерами. Трое из них уезжали, и если бы мы знали точно о Фредерике и об Алене де Ратте, наверняка выяснили бы то же.
– Или закрытый клуб, – заметила Ивейн, – почему же обязательно сговор?
– Потому что в закрытом клубе все проводят время, но и только. Они не пускают стрелы, если можно так выразиться.
– Ваши аргументы не выдерживают критики, виконт. Кто знает, что родилось в больном мозгу Поджигателя, какое сравнение? Может, в этот клуб заказывали молоденьких проституток и всячески их истязали. Откуда вы знаете?
– А вы откуда знаете о таких вещах?
Графиня фыркнула:
– Да бросьте! То, что об этом не говорят в салоне мадам де Жерве, не означает, будто такого не случается.
– Хорошо, хорошо, вы правы. Сговор или клуб. – Он выглядел таким оживленным и таким настоящим, что Ивейн в мгновенной вспышке прозрения осознала: так вот он какой, настоящий виконт де Моро. – Если клуб, то это дела удовольствий, которые кого-то задели. Если же сговор, какая-то тайная организация, она должна иметь целью не только веселое времяпрепровождение.
– И какие же цели вы предполагаете?
– О, тут вариантов масса, но, учитывая личность Шартье, с которого все началось, я рискнул бы предположить политику.
– По вашим словам, он был весьма скрытен. Почему бы ему не состоять в тайном клубе любителей воздухоплавания, где озаботились постройкой дирижабля века?
Сезар расхохотался, и Ивейн, не сдержавшись, тоже улыбнулась – таким приятным был смех виконта.
– Поверьте, я знаю парижских воздухоплавателей. Там негде городить тайные клубы, все можно сделать совершенно открыто. Тайну хранят в том случае, когда цель может кому-то помешать или же противозаконна. Если они замышляли нечто противозаконное – это многое объясняет.
– Это ничего не объясняет, так как четких доказательств у вас нет. – Ивейн поджала губы. Ей не хотелось критиковать виконта, она бы с удовольствием кивала, словно Флоран, однако понимала, что именно критики Сезар от нее и ждет. В спорах рождается истина. Кто это сказал?.. Ах, неважно.
– Да, действительно. Но это весьма вероятно. Хорошо, оставим эту версию и перейдем к Алену де Ратте. Это моя темная лошадка. – Виконт взял следующий листок. – Если Фредерика де Надо, следующую жертву, я немного знал, то с Ратте не общался вовсе, а сейчас его семья никого не принимает. И отзываются о нем обычно: семьянин, жена из Испании, красавица, говорят.
– Она действительно красива, – подтвердила Ивейн, – я видела ее на нескольких приемах. И имя у нее красивое – Эухения Сируэла Мендоса в девичестве. Я запомнила, потому что одна пожилая бодрящаяся красотка говорила рядом со мной и все повторяла: ах, Эухения, она же не может затмить нашу императрицу
