намекал на ее желательность. «Говорят, что империя поведет за собой войну. Нет! Империя – это мир!» – провозглашал он в Бордо, и люди подбрасывали в воздух шляпы, приветствуя того, кто руководил государством. Как же иначе? У президента имелась реальная власть. Он обещал мир и сытую жизнь. Демонстрации шли по всей Франции, и народ, умело увлекаемый пропагандой и прессой, славил будущего императора. Побуждаемый этими демонстрациями, сенат в ноябре высказался за обращение Франции в наследственную империю, а двадцать второго ноября соответственное изменение конституции было санкционировано плебисцитом, за него оказалось подано почти восемь миллионов голосов. И вот второго декабря президент был провозглашен императором французов под именем Наполеона III. Европейские державы немедленно признали новую империю; только Россия несколько промедлила, и Николай I отказал новому императору в обычном обращении монарха к монарху «Monsieur mon frere»[4]. В январе этого года Наполеон III женился на Евгении де Монтихо, графине Теба. Императрица Евгения, одна из первых красавиц Европы, тут же стала законодательницей мод и уже собрала вокруг себя кружок преданных ей людей.
Сказать, что Сезару не нравились подобные перемены, – значило выразиться предельно мягко. Он терпеть не мог политику, всю жизнь держался вдали от нее, однако не мог закрывать глаза на потрясения, что раз за разом испытывала бедная Франция. Будучи свидетелем кровавых переворотов, ссылки товарищей и неоднократной смены властей, виконт де Моро сокрушался, что его стране приходится все это переживать. Он не считал Наполеона III мудрым и дальновидным правителем, полагал, что царствование его не станет светлейшей эпохой в истории, однако избегал произносить эти слова вслух. Виконту нравилась столичная жизнь, нравились те занятия, коим он предавался, и он не собирался отправляться в ссылку лишь потому, что позволил себе неосторожные высказывания. Что толку сотрясать воздух? Что толку бороться за режим, который, возможно, будет не лучше, а хуже? Сезар не испытывал уверенности, что взгляды оппозиционеров полностью истинны, и не рассчитывал, что, если власть сменится, тут же настанет всеобщее процветание. Увы, увы! Все это не более чем утопия, а виконт был слишком практичен, дабы позволить себе увлечься иллюзиями. Верный себе, он предпочитал оставаться в стороне.
Личные же причины… Что ж, Сезар был некоторое время влюблен. Также – увы! Теперь с этим было покончено. Чувства к мадам де Виньоль, с которой судьба свела его прошлой осенью и которая оказалась замешана в весьма неприятном деле, но проявила себя как умная и отважная женщина, – так вот, чувства к ней понемногу рассеялись, и произошло это с полной взаимностью, что весьма огорчило Сезара. Некоторое время он надеялся, что влюбленность вернется и Флер де Виньоль, красавица, могущая оказаться столь прекрасной партией и разделявшая его взгляды на жизнь, все-таки станет его женой. Однако приключения завершились, опасность миновала, и встречи со временем превратились в обязанность, а затем – и в обузу… В мае госпожа де Виньоль с сожалением сообщила виконту, что не может ответить взаимностью на его любовь. К тому времени от любви оставались жалкие крохи, и Сезар испытал одновременно сожаление и облегчение. Они с Флер остались добрыми друзьями, но печаль по поводу их расставания полностью овладела виконтом. Он заперся в особняке, просиживал часами в библиотеке, листая один том за другим, и существенно расширил свои знания русской и арабской поэзии, а вот душевного покоя так и не обрел.
Было еще далеко до сумерек, и в доме номер семьдесят шесть на улице Вожирар пока не зажигали света. Сезар вошел, бросил шляпу и плащ на руки лакею, велел позвать камердинера и отправился в свой кабинет. Тот располагался на первом этаже, окнами выходил на улицу, что обычно помогало виконту работать – стук колес, окрики возниц, голоса прохожих и струившиеся в приоткрытое окно запахи словно соединяли его с Парижем. Однако сейчас в комнате стояла жара давно и наглухо запертого помещения. Сезар поморщился и прошел к столу, заваленному корреспонденцией и газетами. Однако стоило не заходить сюда пару недель, чтобы убедиться, что ты еще кому-то нужен. Хотя бы и бургундским арендаторам и счетоводам, шлющим ему деловые письма.
– Флоран, – велел виконт появившемуся камердинеру, своему доверенному лицу и едва ли не главному среди слуг в доме, – распорядись, чтобы здесь проветрили. Я переоденусь и поужинаю, а после буду работать.
Глаза камердинера загорелись: этот расторопный малый страсть как любил, когда хозяин не сидел без дела, и невыразимо тосковал, стоило Сезару предаться печали. Правда, обычно Флоран при всем этом сохранял прекрасную невозмутимость.
– Конечно, ваша светлость. Что желаете на ужин? Осмелюсь предложить: повар обещал замариновать перепелку в красном вине.
– Пусть будет перепелка. Шевелись.
Через два часа, отужинав и приняв ванну, Сезар сидел в любимом старом кресле в кабинете, закутавшись в роскошный бордовый халат из плотного бархата, и перебирал письма.
Счета, деловые записки – на все это можно ответить позже. Приглашения на пикники, охоту, крестины, дни рождения и свадьбы одно за другим отправлялись в мусорную корзину – на данном этапе жизни они Сезара не интересовали. В сторону он отложил лишь единственное послание: записку от Видока с приглашением заехать как-нибудь посмотреть, как цветет новый, выписанный с юга сорт кустовых роз. Старику хочется похвастаться садовничьими достижениями. Нужно будет и вправду к нему заглянуть. Видок – верный друг и наставник, к тому же его истории о прошлых делах и приключениях поистине восхитительны.
Виконт де Моро познакомился с легендарным сыщиком Видоком, основателем Сюртэ, довольно давно, сдружился с ним крепко, а его советы принимал как непреложную истину. Обнаружив в молодом человеке страсть к авантюризму и способность к расследованиям запутанных дел – качества, присущие самому Видоку в полной мере, – старик взял Сезара под крыло и обучил множеству вещей, уже не раз выручавших виконта. Увлечение загадками и тайнами, которых вокруг так много, в последнее время, увы, отошло на второй план. Сезар оставил парижскую преступность в покое, чему на Кэ д’Орфевр небось куда как рады. Нынешний шеф Сюртэ самовольного виконта терпеть не мог. Погруженному в меланхолию Сезару в последнее время начало казаться, что возвратиться к своему опасному увлечению он уже никогда не сможет, однако вот же – поездка в салон мадам де Жерве, история с поджигателем… Интерес проснулся, словно медведь по весне.
Покончив с корреспонденцией и написав Видоку короткое письмо, в котором заверял друга в своем скором визите, Сезар взялся за газеты. Их скопилось немало, так как виконт выписывал большинство крупных парижских изданий и обычно с удовольствием их читал. И хотя контроль над прессой со стороны правительства был велик, особенно после установления монархии, попадались там весьма и весьма любопытные вещи.
Например, в «Ла Пресс», делавшей обзор других изданий и оттого весьма любимой виконтом, за 17 июля в статье «Ни война, ни мир» писали о конфликте между Россией и Турцией, про посла Меньшикова, который о чем-то пытался договариваться с Портой, и что русские собираются перейти Прут. Сезар покачал головой. Похоже, войны не избежать, и Франция окажется втянута… Потом он прочел про некоего месье Дюрана Сент-Амана, зачем-то сменившего одну префектуру на другую, и большую статью о всемирной выставке в Дублине. Английские газеты писали про беженцев с и на Корфу, беспорядках и убийстве одного подданного короны. В Лиссабоне продлили парламентскую сессию до 20 июля и продолжают обсуждать бюджет. Голландские епископы под руководством архиепископа собирались в Тильбурге. Телеграмма из Мадрида от 13 июля – тамошние корреспонденты наблюдают за перестановками в кабинете министров. Также имелся роман с продолжением, «Фернан Дюплесси, или Мемуары одного мужа». Написано, может, было и неплохо, но это была третья часть, так что виконт не стал читать.
Он отложил эту газету и взял другую, за 20 июля. Телеграмма из Турина от 19-го числа – великий герцог Тосканский заменил наказание, назначенное Гверацци, на бессрочное изгнание. Что ж, этот бывший министр и адвокат легко отделался, хотя блестящая защита на процессе имела шансы увенчаться успехом. Возможно, это и есть успех: всего лишь уехать в Геную, а не сидеть в тюрьме Ливорно… Новости из Нью- Йорка от 5 июля: генерал Альмонте, посол Мексики, прибыл в Вашингтон. В голландском парламенте готовятся обсуждать проект закона о религии. Несколько выдержек из разных газет о ситуации в Константинополе (тут Сезар поморщился снова). Английское издание «Сан» пишет про заседание палаты лордов 18 июля. Большая статья о ситуации в Алжире. И культура не забыта: имелся обзор портретов работы разных художников. Коннелл, Рей, Жюль Лор, Жигу, Нантёй, Жиро, Девер…
Газетные страницы приятно шуршали. 22-е. Декрет от 20 июля – ограничения на импорт пшеницы и
