хочешь остаться и подождать, может, увидишь еще что-нибудь. Волков-то наверняка — явятся как миленькие, как только услышат поросячий визг. Может, даже медведя, хотя вряд ли. Впрочем, позавчера ты имел счастье наблюдать пару косолапых, а волки, сам сказал, тебе не в новинку.
— Да. В окрестностях Новосибирска их много. — Стин вздохнул. — Думаю, ты прав. Лучше вернуться.
— Вот и ладно. — Логан начал спускаться по лестнице, но остановился. Поросенок все еще вопил. — Юра, — устало сказал проводник по-русски, — ради бога, пристрели эту треклятую свинью.
Чуть позже они шагали обратно по той же узкой тропе, петляющей меж деревьев, по которой пришли к лабазу ранним утром. Логан замыкал шествие, перед ним плелся Стин, а Юра выступал первым, баюкая на руках старика «мосина». Вдруг Стин заговорил:
— Полагаю, он поставил винтовку на предохранитель? Юра хмыкнул.
— Предохранителя нет, — не оглядываясь, ответил он по-английски, с сильным акцентом, но правильно строя фразу. — Это ружье.
Шея Стина слегка порозовела.
— Извини, — сказал он. — Я действительно рад, что один из нас вооружен. Ведь вокруг звери…
Логан едва сдержался, чтобы не фыркнуть. В сущности, он был далеко не уверен, что Юра застрелит тигра, если тот набросится на них. Для удэгейцев и прочих тунгусских народностей Амба — это могучий священный дух, почти бог, которого надо чтить и которому ни в коем случае нельзя причинить вред.
С другой стороны, Юра наполовину русский — хотя следопыт как-то проговорился, что его дед, крымский татарин, был политическим заключенным, который бежал из ГУЛАГа и нашел приют в уединенной нанайской деревне, — и никогда не знаешь, какая из его половинок одержит верх. Так что Логану всегда было любопытно, чем закончится дело, если тигр нападет на Юру или еще на кого-нибудь.
Ружье в основном предназначалось для защиты иного рода. В этом краю люди вовсю заправляют темными делами: тут полно наркодилеров, скупщиков краденого, браконьеров, дезертиров, китайских и корейских нелегалов и тех, кто их перевозит. Здесь, в глуши, можно столкнуться с кем угодно, и тигры — меньшая из опасностей.
Тропа взбиралась на склон невысокого, но крутого холма, заросшего густым молодым леском. День, несмотря на солнце, выдался холодный, и кое-где под деревьями еще лежали грязные кучки снега, но Логан при подъеме все равно расстегнул куртку, чувствуя, как под рубахой бегут струйки пота. На вершине он объявил привал, и они со Стином присели на поваленное дерево. Юра прислонился к стволу, вытащил из-за пояса нож и принялся чистить лезвие пучком сорванных листьев: несмотря на приказ Логана, он не стал тратить ценный патрон, а перерезал поросенку горло.
Стин взглянул на Логана.
— Ты американец, — утвердительно произнес он. — Можно узнать, как ты оказался в этой стране?
— Я отвечал за безопасность в совместной русско-американской трубопроводной компании, тут, в Сибири.
— Это было еще до потепления?
«Как раз перед тем, как все стало настолько плохо, что люди наконец это признали».
— Да, — сказал Логан.
— Ясно, — кивнул Стин. — И с тех пор ты не был дома?
— Мой дом, — голос Логана неожиданно для него самого прозвучал хрипловато, — дыра под названием Галвестон, штат Техас. Этот городишко вот уже пару лет как под водой.
— О, — вздохнул Стин. — Я знаю, каково это. Мне, как и тебе, некуда возвращаться.
«Без дураков», — подумал Логан. Интересно, кто этот Стин? Судя по имени — голландец или бельгиец; а с чертовым потопом и морозом, превратившим весь северо-запад Европы в холодильник, после того как таяние полярных льдов отклонило Гольфстрим, странам Бенилюкса в наши дни несладко.
Стин, видно, один из тех, кто вовремя свалил и был достаточно сообразителен, богат и удачлив — а обладать нужно было всеми тремя качествами разом, — чтобы включиться в сибирский бум в самом начале, до того, как сюда хлынул поток западных беженцев и русские начали захлопывать двери. И он, должно быть, добился больших успехов в своем деле, чем бы он ни занимался. Посмотрите на него: уже может позволить себе роскошь провести отпуск на Дальнем Востоке. Не говоря уже о связях, которыми надо обладать, чтобы получить необходимые разрешения на это маленькое приключение.
Логан поднялся:
— Идем. Пора двигаться дальше.
Теперь тропинка побежала вниз, вдоль узенького ручья, и вышла на старую, заброшенную лесовозную дорогу, уже заросшую сорной травой и кустарником. Пережиток старых недобрых дней, когда древесину незаконно вывозили из страны на юг за Амур и на восток за Уссури,[4] вырубая обширные участки предположительно охраняемого леса почти без вмешательства подкупленных властей, переправляя бревна на вечно голодные китайские и японские рынки.
Это было страшное, запутанное время, и все же в итоге все это оказалось не важно. Древняя тайга, пережившая многие тысячелетия, не справлялась с повышением температуры: потепление губило ее быстрее и глобальнее, чем дровосеки.
Но потом рынки рухнули вместе с экономикой развитых стран; алчные лесозаготовители двинулись на север, в Сибирь, с ее безбрежными лесами, страстно желая заполучить пиломатериалы для растущих как грибы новых городов. Заброшенные просеки начали затягивать раны, зарастая карликовым кустарником, а потом и самоуверенными молодыми деревцами.
Что означало, для оленей например, изобилие свежей, доступной пищи; и очень скоро популяция оленей неимоверно размножилась, к вящей радости тигров, медведей и волков, весьма отощавших за последние пару десятков лет.
Дорога оказалась достаточно широка, чтобы Логан и Стин пошли рядом, хотя Юра продолжал шагать впереди. Стин все молчал, и Логан начал надеяться, что его наниматель уже не откроет рта, но в конце концов он все-таки заговорил:
— Мало.
Обескураженный Логан переспросил:
— Что?
— Мало, — повторил Стин. — Ты должен признать, что мало. Всего минута. Даже меньше.
Логан сообразил. «О господи, — подумал он, — этот тип все три километра себя накручивал». Он осторожно сказал:
— Мистер Стин, вы наняли нас, чтобы мы показали вам участок и дали возможность сфотографировать дикую природу. Если припомните, контракт не гарантировал встречи с тигром — только наши старания показать вам его. Что мы и сделали — сегодня утром тигр стоял перед вами.
