связаны, не ухватишься, в случае чего.
Поучительное приключение для колдуна, который не только не выучился летать, но даже со своим страхом высоты так и не справился. Будь Свидри Вапла моим учеником, я бы, пожалуй, и сам ему нечто в таком роде устроил. Не ради собственного удовольствия, конечно, а в воспитательных целях.
Вот ведь, выходит, и от Лаздея может быть какая-то польза, кто бы мог подумать…
Начальницу гажинской таможни Ахлу Гракк нарядили в липкое от грязи и чужого пота рубище и заставили отмывать от крови, мочи и драконьего дерьма мостовые города. Бесконечный труд ее был тяжел и лишен всякого смысла: надсмотрщики в черных плащах не только подгоняли ее пинками, но и не забывали помочиться на всякий более-менее вычищенный участок. Трехметровый Лаздей стоял рядом и укоризненно отчитывал красотку Ахлу за лень, то и дело называя ее неуклюжей коровой. Никаких конкретных требований он не выдвигал. Вероятно, так и не придумал, какая может быть польза от главной таможенницы. Но это не мешало ему бескорыстно наслаждаться процессом.
Адмирал Королевского флота сэр Блакси Пин был заперт в лазарете Морморы. Да не один, а в компании родных и друзей. Все они были больны анавуайной,[6] тела их постепенно превращались в жидкость и тонкими струйками стекали на каменный пол палаты. Сам Блакси Пин был совершенно здоров, зато мучился не только состраданием к умирающим, но и жесточайшей жаждой. Его гортань пылала огнем, губы потрескались, как красная глина в центре Великой Пустыни Хмиро, а вокруг было полно ароматной жидкости цвета разведенного молока, и это постепенно сводило адмирала с ума.
Лаздей часто заглядывал в эту палату, приносил с собой тонкий хрустальный стакан, искушал, посмеивался. Выжидал.
Этот эпизод показался мне несколько более интересным, чем прочие. Адмирала я взял на заметку: видать, железный человек, если ничем другим его не пронять. Надо бы иметь это в виду.
Я бы и дальше любопытствовал, мне еще как минимум дюжину знакомцев навестить хотелось, но близился рассвет, а это означало, что с развлечениями пора кончать. И так всю ночь на сущую ерунду угробил.
Две самые важные вещи мне были ясны с самого начала, еще тогда, когда я сидел в изголовье постели Зеби Хипелосиса.
Первое — мне необходимо срочно увидеть сон про Мормору, да не чужой, а собственный. Это единственный способ быстро ухватить за шиворот ее «властелина». Лаздей — единственный, кто увяз там целиком, со всеми потрохами, на правах создателя этой диковинной ловушки для сновидцев. Думаю, он все же планировал начать со временем вылазки в повседневную реальность; до сих пор не уверен, что он знал, как это сделать. Наверняка решил, что рано или поздно все случится само собой — и это, кстати, очень правильный подход. Иначе в таком деле и не бывает.
Второе — Лаздей, конечно, не шибко умен, но явно не настолько безумен, чтобы позволить мне видеть этот сон. То есть он меня, конечно, с радостью помучил бы, но отлично понимает, что исход нашей встречи предрешен. И нарываться не станет.
Такое противоречие совершенно меня не смущало. Дело в том, что я знал способ обмануть Лаздея. Очень простой и вполне надежный способ.
Когда хочешь ввести в заблуждение могущественного и чувствительного, но не слишком опытного колдуна, показать ему, что ты слабый, никуда не годный неудачник, совершенно не опасный противник, следует выпить немного крови другого человека, действительно слабого и беспомощного. Ну и заклинание соответствующее произнести, как же без этого. Могущество не утратишь, зато проницательному наблюдателю покажется, что у тебя большие проблемы. Обман этот работает не очень долго, часа два-три, зато противник обязательно нутром почует твою слабость — на расстоянии, или вблизи, да хоть голову на его подушку клади, не имеет значения. Отличный трюк, я прежде им часто пользовался. Всего-то четвертая ступень Белой магии, не о чем говорить, но мало кто знает сей фокус. Вернее, почти никто. Маленький интимный секрет старого друга, славный был подарок, один из самых полезных в моей жизни.
Я не сомневался, что, заподозрив во мне хоть малейший изъян, Лаздей не устоит перед искушением. Он азартен, недальновиден и ужасно хочет меня победить, чтобы наконец перестать бояться — именно то, что требуется.
На рассвете я постучал в дверь Зогги Хлакка. Белый Клок не удивился и не рассердился на меня за столь ранний визит. Улыбнулся, зевнул, сказал: «Хорошее утро, сейчас будем завтракать», — и, протирая глаза, отправился на кухню, а я пошел следом.
— Зогги, — сказал я, устраиваясь на высоком самодельном табурете, — будешь смеяться, но я пришел пить кровь твоих детей.
— А вчерашняя камра тебя не устроит? — невозмутимо спросил он. — Я гостеприимный человек, Джуффин, ты это знаешь. Но всему есть предел.
— Ладно. Я парень скромный, могу обойтись одним младенцем. Мне крови-то всего пару глотков нужно. Для здоровья это скорее полезно, чем наоборот. И больно не будет, я все же неплохой знахарь.
— Да, знахарь ты отменный, — согласился мой друг. — Настолько, что я бы посоветовал тебе сменить профессию, если бы имел глупость думать, будто ты станешь слушать чьи-то советы…
— Я и так в некотором роде знахарь, — проворчал я. — Вот сейчас собираюсь вылечить жителей Гажина от ночных кошмаров. Всех одним махом. Ох, Зогги, как же тебе все-таки повезло с арварохским папашей!
Я вкратце пересказал ему содержание некоторых чужих сновидений. Зогги слушал внимательно, особо не ужасался, но сердито хмурил брови, а это для человека его темперамента немало.
— Какой все-таки паршивый, дрянной мальчишка, этот твой Лаздей Махикала, — наконец сказал он. — Всегда это знал, но не представлял, насколько… Ладно, а кровь-то тебе зачем? Может, возьмешь мою? Или ты так, для смеху сказал?
Пришлось обстоятельно объяснять Зогги, что я затеял и почему его кровь не подходит. Я уж расстарался, вознося хвалу неуязвимости уроженцев Арвароха и их потомков. Знал, что мой друг по-детски любит лесть, хотя виду не подает, конечно.
— Хорошо, — наконец решил Зогги. — Ты меня убедил. Сейчас разбужу Лотку. Ильса у нас гораздо храбрее, как все девчонки в эти годы, а ему надо воспитывать характер. Только ты уж прости, Джуффин, мне придется сначала все объяснить и получить его согласие. С детьми иначе нельзя.
— Ладно, как скажешь, — согласился я, потрясенный его педагогическими приемами.
Я-то, честно говоря, думал, что мы быстренько все провернем, пока дети спят, чего канителиться? В тех науках, которыми меня в свое время потчевал старый шериф Кеттари Махи Аинти, мнение ученика почти никогда не принимается в расчет, иначе пришлось бы столетиями толочь воду в ступе. С другой стороны, что я знаю о воспитании совсем маленьких детишек? Это вам не юношей вздорных колдовству обучать.
Зогги не было довольно долго. За время его отсутствия я успел набить трубку, выкурить ее, остудить, аккуратно вычистить, спрятать в футляр, немного подумать и снова достать. Но тут он как раз и объявился, да не один, а со своим питомцем. Мальчик смотрел на меня исподлобья, хмурил брови совсем как его опекун, но робости не выказывал. Поздоровался, сказал: «Только глядите, чтобы не больно, Зогги обещал», — и протянул мне руку.
— Спасибо, сэр, — церемонно поклонился я. — Соединенное Королевство не забудет вашего великодушного жеста.
От такого обращения юный Лотка надулся, как придворный казначей Его Величества Гурига Восьмого и со сдержанным достоинством кивнул. Я счел это сигналом к действию, положил ладонь на его запястье, чтобы нейтрализовать боль, аккуратно прокусил вену — нож мне в таком деле ни к чему. Подождал, пока рот наполнится теплой солоновато-сладкой жидкостью. Двух небольших глотков крови, по моим расчетам, должно было хватить за глаза.
