которую она тут же адресовала Скотту, когда он протянул ей кренделек.
— Спасибо, — подсказал Майк.
— Пасиво, — произнесла Джессика и добавила: — Клекел.
— Пожалуйста, — ответил Скотт, чувствуя себя в дурацком положении. — Откуда ты знаешь, когда ей можно давать крекеры?
— Ну, в дополнение ко всем занятиям, которые посещала Сьюзен, и целой полке книг о детях я получаю рекомендации от педиатра каждый раз, как Сьюзен с Джессикой бывают у нее.
— А-а.
— Все это ограничено строгими правилами. Скажу тебе откровенно, Скотт, ты не поверишь, что значит общение с детьми. Родители, наверное, самая эксплуатируемая часть населения, не считая слоя подростков с их рок-пленками и подобной чушью. Если бы мне захотелось заработать миллион долларов, я бы изобрел нечто, что родители считают необходимым для своего ребенка, предпочтительным для его здоровья или образования.
— Нечто годное для использования, да? — задумчиво спросил Скотт, наблюдая, как Джессика грызла кренделек.
— Как одноразовые пеленки, — продолжал Майк. — Думаешь, кто-нибудь стирает пеленки в наши дни? Конечно, нет. Они покупают одноразовые. И покупают, и покупают.
— Они что, дешевые?
— Конечно, нет. Но они как сигареты. Люди находят деньги на них, даже если не могут себе это позволить. Пеленки требуются постоянно и не используются повторно, не в пример поношенной одежде. Используй их, затем выбрасывай и покупай новые. Нам пришлось купить партию этих пеленок в «Кимберли Кларке». А затем «Кодак». Ты видел хоть раз в жизни человека, который не фотографировал бы своего ребенка? Где бы ни появлялся ребенок, родители туг как тут с камерой. Щелк. Щелк. Щелк. Ребенок родился — щелк, щелк, щелк. Ребенок учится сидеть — щелк, щелк, щелк. У ребенка прорезался зубик — щелк, щелк, щелк.
— Ну, а что теперь? — спросил Скотт. Держа кренделек во рту, Джессика обняла руками его колено и подняла ногу, пытаясь вскарабкаться на софу.
— Мне кажется, ты ей понравился, — заявил Майк. — Она, похоже, хочет к тебе на колени.
Скотт взял Джессику под мышки и поднял ее. Она была тяжелее, чем он ожидал, но оказалась гораздо легче, когда он посадил ее на колени.
— Скотт, — подсказал ее отец. — Джессика, ты можешь сказать «Скотт»?
— Отт, — повторила Джессика, поднеся свой мокрый кренделёк к губам Скотта.
— Как мило, — заметил Майк. — Она делится с тобой.
Скотт мотал головой из стороны в сторону, чтобы увернуться от кренделька.
— Я что, должен съесть его? Это негигиенично. Микробы...
Засмеявшись, Майк пояснил:
— Притворись, что ты ешь его. — Он продемонстрировал, как это делается.
Скотт рассмеялся:
— Мм, мм?
Джессика воспользовалась тем, что он отвлекся, и засунула крендель между его губами. Скотт откинул голову назад и, чувствуя себя полным дураком, скопировал Майка, сделав вид, что откусил от кренделька, и затем сказал:
— Мм, мм.
Джессика засмеялась и опять поднесла кренделек к его губам. Они повторяли это представление пять-шесть раз, пока она не устала от игры и не повернулась у него на коленях, прислонившись плечиком к его груди и наблюдая передачу по телевизору. Она как будто понимала, что происходит на футбольном поле, за которым наблюдали Скотт и Майк. Мама Джессики и ее подруга делали друг другу перманент, поэтому Джессику с отцом отправили на квартиру к Скопу.
Спустя несколько минут Майк сказал:
— Кто бы мог подумать: она уснула. Скотт посмотрел на малышку. Ее голова склонилась на одну сторону и губы были слегка приоткрыты. Такие же, как у отца, каштановые волосы колечками обрамляли лицо. Скотта поразило, как легко ребенок, такой маленький и беззащитный, доверился ему.
— Что это значит? — спросил он Майка. Майк не отрываясь смотрел на экран телевизора. — Что?
Скотт подождал, пока одного игрока не сбили и команды не приостановили игру.
— Иногда это танталовы муки, — заявил Майк. — Я имею в виду, что это постоянно. Неумолимо. До того как у нас появилась Джессика, мы оставляли двойную порцию еды для нашей кошки и уезжали на уикенд без всяких проблем. Теперь же, если мы уходим на пару часов в кино, это целая процедура: няня, указания, беспокойство по поводу того, как она там без нас. Что касается уикенда, это все равно что отправляться в путь целым табором: одежда, пеленки, еда, переносная кроватка, одеяла, слюнявчики, сиденье для автомобиля, кинокамера.
— Это?..
— Это? — переспросил Майк и, будто прочитав мысли Скотта, закончил: — Стоит того?
— Пожалуй, именно об этом я и спрашивал.
— Откуда неожиданное любопытство?
— Я как раз пытаюсь разобраться в этом, — объяснил Скотт. — Мы давно знаем друг друга, Майк. Мы по-прежнему те же люди, правда? Но я вижу, как ты меняешь пеленки и сюсюкаешь, и я спрашиваю себя, тот ли ты парень, который всегда исполнял на вечеринках двенадцать строчек припева к «Поваляй меня в клевере и повтори это вновь».
— Мы те же люди, Скотт. Просто мы выросли. Ты помнишь, в разгар апрельского налогового кризиса в котором часу мы прекратили обсуждение? В десять? Одиннадцать? Зевающие, стонущие, кряхтящие, как старики. Мы привыкли откладывать особо важные бумаги на последний момент, а затем работать всю ночь напролет. Взгляни на нас теперешних: организованные, благоразумные, ходящие на работу в костюмах.
— Мы сложившиеся типы, на которых указывают пальцем и над которыми посмеиваются, — заявил Скотт.
— И это не так уж плохо. Что касается меня, я был бы не прочь водить шикарную машину вместо этой старой рухляди, которая почти не ездит, но я абсолютно уверен, что никогда не пожалуюсь на то, что Сьюзен ждет меня после трудного рабочего дня.
— А Джессика? — тихо спросил Скотт.
Глаза Майка устремились на спящую дочь, и в них зажглась гордость.
— Она словно мороженое на торте, приятель. Конечно, это нелегко — иметь ребенка. Но когда я смотрю на нее, я вижу будущее. А когда она обвивает руками меня за шею и называет папой, я чувствую... — Он тяжело вздохнул. — Я не могу сказать тебе, что я чувствую. Это невозможно выразить словами. Но я словно расту, будто она делает меня больше и лучше, чем я был прежде.
Устав от эмоционально насыщенного разговора, они переключились на футбольный матч. Во время очередного перерыва в игре Майк взял из сумки с пеленками, упакованными Сьюзен, стеганое одеяло и расстелил его на полу вместо матраса.
— Теперь она будет спать до утра, — сказал он Скотту. — Я уложу ее, пока у тебя не отвалились руки.
