— Да, господин. — Мареш глаз не мог оторвать от подношений, лежащих на участке пола почище. Голод уже давал о себе знать.
Раоден оставил себе немного еды и кивком указал на оставшееся:
— Разделите между собой. Откладывать на будущее не стоит; голод начинает ощущаться немедленно, и лучше мы съедим все сейчас, чем будем пускать слюни.
Трое новичков кивнули в знак согласия, и Мареш повел рассказ об ограничениях, которые накладывает жизнь в Элантрисе, попутно раздавая еду. Раоден отвернулся и предался своим мыслям.
— Сюл, моя мама в тебя бы влюбилась. Она все время жаловалась, что я недостаточно двигаюсь, — с этими словами в комнату ввалился Галладон.
— Рад тебя видеть, дружище, — заулыбался принц. — Я уже начал беспокоиться.
Дьюл фыркнул.
— Я не заметил, чтобы ты сильно переживал, когда выталкивал меня на площадь. С червяком на крючке и то обращаются человечнее. Коло?
— Но из тебя получилась великолепная наживка! К тому же план сработал. Новички у нас, а на тебе ни царапины.
— Псы Шаора были крайне разочарованы, могу тебя заверить.
— Как ты от них отделался?
Раоден протянул другу ломоть хлеба. Галладон внимательно осмотрел его, разломил пополам и предложил половину принцу, но тот поднял в отказе руку.
Дьюл передернул плечами, как бы говоря, «ладно, голодай, если хочешь», и откусил кусок.
— Заманил их в дом с провалившейся лестницей и выскочил через заднюю дверь. Когда они туда вошли, я кинул на крышу парочку камней. После последнего приключения они решили, что я провернул тот же трюк; скорее всего, все еще ожидают на обломках.
— Гладко сошло, — одобрил принц.
— Кое-кто не оставил мне выбора.
Галладон продолжал трапезу в тишине, прислушиваясь, как новички обсуждают поставленные перед ними задачи.
— Ты собираешься говорить это всем? — шепотом спросил он Раодена.
— Что «это»?
— Сюл, ты им успешно внушил, что на их плечи легла жизненно важная миссия, как с Марешем. Ботинки — это здорово, но без них еще никто не умирал.
Раоден передернул плечами.
— Люди стараются, если знают, что их труд ценят.
— Они правы, — после недолгой паузы произнес дьюл.
— Кто?
— Остальные банды. Ты собираешь собственную шайку.
Раоден покачал головой.
— Это только начало, крошечная часть плана. Никто в Элантрисе не занимается делом — все либо дерутся из-за еды, либо предаются жалости к себе. Городу необходима реальная цель.
— Здесь живут мертвецы, сюл. Какая у нас может быть цель, кроме страданий?
— В том-то и дело. Все убеждены, что их жизнь закончилась, а на самом деле у них всего лишь остановилось сердце.
— Остановка сердца — довольно верный признак, — сухо заметил Галладон.
— Не в нашем случае, дружище. Мы должны убедить себя, что жизнь продолжается. Не всю нашу боль принес шаод; снаружи я тоже видел потерявших надежду людей, и их души становятся такими же искалеченными, как бедняги на площади. Если мы сможем вернуть элантрийцам хоть каплю надежды, их жизнь улучшится как по волшебству. — Он подчеркнул слово «жизнь», глядя Галладону в глаза.
— Другие банды не станут сидеть сложа руки и смотреть, как ты утаскиваешь их подношения, сюл. Им твоя игра очень скоро надоест.
— Мы подготовимся к их недовольству. — Раоден обвел рукой просторное помещение, в котором они находились. — У нас появилась подходящая база для операций, тебе так не кажется? Эта комната занимает большую половину здания, но в задней части есть много других, поменьше.
Галладон прищурился на облака.
— Ты бы мог выбрать помещение с крышей.
— Я знаю, — кивнул принц. — Но мне подходит именно это. Интересно, что здесь было раньше?
— Кораитская церковь.
— Откуда ты знаешь?
— Я испытываю особое чувство, сюл.
— Но откуда в Элантрисе взялась кораитская церковь? Элантрийцы сами считались богами.
— Снисходительными богами. Я слыхал, что в Элантрисе есть часовня Корати, самая красивая в мире. Ее построили в знак дружбы с Теодом.
— Очень странно. — Раоден покачал головой. — Получается, чужие боги построили храм Доми.
— Как я и говорил, элантрийцы не придавали особого внимания своему статусу. И не заставляли людей поклоняться себе; они и так не сомневались в собственной божественности. Пока не грянул реод. Коло?
— Ты много знаешь, Галладон.
— Это не преступление, — фыркнул дьюл. — Ты прожил в Каи всю жизнь, сюл. Чем выпытывать, откуда мне все известно, лучше бы ты задумался, почему сам не знаешь многих вещей.
— Согласен. — Раоден оглянулся на новичков. Мареш все еще увлеченно объяснял, какие опасности грозят им в Элантрисе. — Его еще надолго хватит. Пошли, я хочу кое-что сделать.
— Мне придется бегать? — страдальческим голосом вопросил дьюл.
— Только если нас заметят.
Раоден не сразу узнал Аандена. Шаод сильно изменил его, но принц гордился отличной памятью на лица. Так называемый элантрийский барон оказался коротышкой с внушительным брюшком и несомненно фальшивыми висячими усами. Аанден не походил на человека знатных кровей, но, с другой стороны, немногие из знакомых Раодену дворян выглядели образцами аристократии.
Тем не менее бароном Аанден не являлся. Человека, сидящего на золотом троне и правящего двором среди болезненного вида элантрийцев звали Таан. Он был одним из искуснейших скульпторов Каи, но титула так и не получил. Конечно, король до возведения на трон тоже был простым торговцем; не иначе, оказавшись в Элантрисе, Таан воспользовался случаем.
Прожитые в городе годы его не пощадили. Самозваный арон что-то бессвязно лепетал, обращаясь к своей свите отверженных.
— Он сумасшедший? — Раоден скорчился под окном, через которое они наблюдали за шайкой.
— У каждого свой способ примириться со смертью, сюл. По слухам, Аанден спятил по доброй воле. Говорят, что когда его запихнули в Элантрис, он посмотрел по сторонам и сказал: «В здравом уме мне такого не пережить». После чего назвался бароном Аанденом
