сказал тебе, Макс, что хотел бы видеть вас обоих до заката, в мое сердце закралось опасение, что вы дисциплинированно явитесь ровно за одну минуту до того, как солнце скроется за горизонтом. Сначала я хотел послать тебе зов и сказать, чтобы вы поторопились, но потом решил заключить с собой пари. Поставил целую дюжину корон. Сидел здесь, трясся от азарта и вспоминал, какие ругательства мне довелось выучить за долгую, долгую жизнь.
— И сколько вспомнили, сэр? — деловито осведомился Мелифаро.
— Всего-то пару тысяч. Жизнь была прожита почти зря, как выяснилось!.. Ладно, все это просто прекрасно, но на закате корабль из Арвароха бросит якорь у Адмиральского причала.
— Почему именно у Адмиральского? — рассеянно поинтересовался я, шумно отхлебнув остывшей камры из любимой кружки своего шефа. Это был своего рода ритуал.
— Потому что это почетно, — объяснил Джуффин. — Да и корабль у них вполне военный, так что формально тоже все правильно. Но самое главное, что это делает им честь… Мелифаро, я не помню, тебе уже доводилось принимать участие в таможенном досмотре кораблей из Арвароха?
— А как же! — кивнул Мелифаро. — Это случилось со мной в первый же год службы. Я, помню, чуть сознание не потерял, когда гордый предводитель этих варваров начал перечислять свои титулы, а от меня требовалось выслушивать его маниакальный бред с серьезным лицом. Но я выстоял.
— Да, это был настоящий подвиг! — согласился Джуффин. — Сегодня вам обоим придется его повторить. Вы готовы?
— Вообще-то, не очень, — вздохнул Мелифаро. — Но нас никто не спрашивает, да?.. Кстати, а почему мы, а не Лонли-Локли? Он солиднее. Да и ржать не станет, это уж точно!
— Как это — «почему»? Сэру Шурфу нельзя ступать на борт какого-либо судна: оно сразу же прохудится и пойдет ко дну. Тяжелые последствия его успешной карьеры в Ордене Дырявой Чаши. У всех его бывших коллег такие же проблемы… Разве ты не знал?
— Нет! — фыркнул Мелифаро. — Вот это новость!
— Джуффин, а вообще при чем тут мы? — робко спросил я. — У нас же Тайный Сыск, а не Таможенный. Или я чего-то не понимаю?
— Ага, не понимаешь. Корабль из Арвароха — особый случай. Если к ним сунутся настоящие таможенники, как к прочим путешественникам, это будет сочтено смертельным оскорблением. Ребята непременно попытаются отомстить нашему королю. Не потому, что они такие уж злобные, просто этого требует их безумный кодекс чести… К счастью, в Канцелярии Забот о делах Мира уже несколько тысяч лет лежит огромный талмуд «правил хорошего тона», каковые следует соблюдать при встрече гостей из Арвароха. Эта священная книга одобрена обеими заинтересованными сторонами. Только в отличие от нас, граждане Арвароха знают ее содержание наизусть… Не переживай, Макс. Все, что от вас требуется — это появиться на корабле, обменяться должными приветствиями, произвести беглый досмотр их трюмов… Самое смешное, что у них просто не может быть никакой контрабанды: все в том же пресловутом талмуде записано, что подданные Завоевателя Арвароха обещают не ввозить контрабанду на территорию Соединенного Королевства. Уж что-что, а свое слово ребята держать умеют! Но если мы не пошарим в их трюмах, арварохцы решат, что мы не считаем их опасными. А это уже смахивает на очередное смертельное оскорбление… Поэтому делайте вид, будто вас чрезвычайно интересует содержимое их трюмов. В таком деле и палку перегнуть не грех. Потом дадите им официальное разрешение на пребывание в Ехо, и дело с концом. Завтра они совершат визит ко двору, а потом у нас начнется веселая жизнь: мы будем неназойливо ходить по пятам за этими беззащитными хрупкими юношами и следить, чтобы их никто не обидел… Знали бы вы, мальчики, как я ненавижу всю эту тошнотворную маету! Но Великий Магистр Нуфлин считает, что так будет лучше для всех. Не могу же я огорчать старого больного человека, верно?
— Вы? Вы-то как раз можете, это точно! — хмыкнул Мелифаро.
— Ну, могу… Но не хочу. А посему — брысь отсюда! Если вы часок потопчетесь на Адмиральском причале в ожидании высоких гостей, это будет вершиной дипломатического искусства… Ну что вы так на меня смотрите? Я же не говорю, что не позволю вам выпить по кружке камры перед уходом…
— С пирожными! — мстительно сказал я.
— Наш Куруш на тебя дурно влияет, — усмехнулся Джуффин. — Замашечки у тебя те же, вкусы — тоже, смотри: скоро перья расти начнут!
— Я не против. На мой взгляд, буривухи — куда более совершенные существа, чем люди.
— Возможно, ты прав, — согласился Джуффин. — Но представляешь себе, как это будет выглядеть?
— Что?
— Перья. В сочетании с твоей физиономией…
Мелифаро захихикал, что не помешало ему цапнуть пирожное прямо из рук курьера, смертельно озабоченного важностью всего происходящего.
На Адмиральском причале мы с Мелифаро оказались за полчаса до заката. Мы прибыли рано, но не слишком: корабль из Арвароха, огромный, но удивительно изящный, стремительно приближался к нам. На фоне уже потемневшего восточного горизонта он казался призраком, величественным и печальным.
— Да тебе впору в поэты подаваться, а не в цари, Ночной Кошмар! — улыбнулся Мелифаро, одобрительно разглядывая мою восторженную рожу.
— А поэтом я уже был когда-то, — отмахнулся я. — Не так уж это интересно, особенно в плане оплаты труда…
— Что, ты серьезно был поэтом? — обалдел Мелифаро. — Когда это ты успел?
— Как это — «когда»?! Пока носился на своей тощей кляче по бескрайним равнинам между графством Вук и Пустыми Землями. Надо же было чем-то занимать голову!
Мелифаро недоверчиво покачал головой. Полагаю, до сих пор у него были иные представления о таинственном процессе поэтического творчества.
Плеск темной воды Хурона поведал нам о приближении торжественной минуты: арварохский корабль действительно был совсем рядом.
— Сейчас придется думать о чем-нибудь очень печальном, чтобы не расхохотаться! — вздохнул Мелифаро. — Например, о первой любви.
— Мне это не поможет! — усмехнулся я. — Первая любовь стала самым светлым событием моей жизни. Мне не было и года, зато даме моего сердца — не меньше нескольких сотен. Она была подружкой моей бабушки и иногда брала меня на руки. Это было нечто!
Черный бок корабля нежно потерся о причал. К нашим ногам упала веревочная лестница. Я растерялся: еще никогда в жизни мне не доводилось лазать по такого рода приспособлениям. Впрочем, чего только не сделаешь во имя торжества внешней политики Соединенного Королевства! Со страху я продемонстрировал чудеса ловкости и проворства: не прошло и секунды, а мои шикарные сапоги с драконьими мордами на носках уже глухо стукнулись о палубу корабля. Но коленки у меня дрожали, что правда, то правда…
Еще через несколько секунд ко мне присоединился Мелифаро. Можно было расслабиться и осмотреться.
Смотреть, собственно, пока было не на что, разве что созерцать узорчатые переплетения парусной оснастки над нашими головами. На палубе было пусто. Тот, кто сбросил нам лестницу, уже успел благополучно спрятаться где-то в загадочном полумраке корабельного интерьера.
— Ничего, ничего! — Мелифаро толкнул меня в бок. — Сейчас свершится торжественное явление кого-нибудь Самого Главного. Так что начинай думать о грустном. Например, о своей второй любви, если первая действительно была такой счастливой, как ты рассказываешь.
Я хотел вывалить на беднягу Мелифаро очередной экспромт, какую-нибудь ошеломительную историю «второй любви», но меня отвлек шум. Не грохот сапог и не лязг металла, а куда более деликатный шум: тихое постукивание, шорох, шелест, скрип. Автором и исполнителем этой модернистской симфонии оказалось человеческое существо столь неправдоподобной красоты, что у меня дыхание перехватило.
К нам приближался настоящий гигант, росту в нем было никак не меньше двух метров. Белоснежные волосы завязаны в узел на макушке, но даже уложенные таким образом, они достигали пояса. Огромные
