дыхательных упражнений.
— А мы расставили полицейских у мостов? — спохватился я. — Чтобы вчерашнее развлечение не началось с самого начала…
— Теперь это называется «мы»! — возмутился Джуффин. — Не примазывайся к чужим заслугам, парень! Разумеется, я приказал расставить полицейских. Не только у мостов, но и на набережных. И порт временно закрыли. Даже успели прикрыть до лучших дней все заведения Гребня Ехо и эвакуировать тамошних жителей, во главе с нашим Кофой и его многострадальными слугами. Слышал бы ты, как виртуозно он брюзжал по этому поводу! А чем мы весь день занимались, как ты думаешь?
— Во всяком случае, мультики вы не смотрели, это точно. Я проверял.
Паром наконец причалил к пристани. Мы сошли на берег и уселись прямо на холодные камни у самой воды.
— Твой ход, сэр Макс, — весело сказал Джуффин. — Попробуй позволить этому наваждению овладеть тобой.
Я кивнул и уставился на пестрое мельтешение фонарей, отражавшихся в темном зеркале Хурона. Вот среди жгуче-оранжевых точек появилось несколько зеленоватых пятнышек, а потом вся поверхность реки вспыхнула пронзительным изумрудным светом. Невидимый меч Короля Мёнина снова заворочался в моей груди. Пока боль была вполне терпимой, но я мог не сомневаться: получу все, что мне причитается, по полной программе, если немедленно не возьму ситуацию под контроль.
— Дай мне уснуть! — Я опустил голову, уставился на собственную грудную клетку, поскольку не придумал ничего лучшего, чем обратиться вслух к своему назойливому защитнику. — Я хочу немного поиграть в эту игру и проснуться, когда опасность будет совсем близко, не раньше и не позже. Это можно устроить?
Но меч Короля Мёнина не согласился с моими доводами. Во всяком случае, боль и не думала исчезать. Скорее уж наоборот, мне стало совсем худо.
— Между прочим, у каждого есть свой любимый способ вести переговоры, — заметил Джуффин. Его голос доносился откуда-то издалека. — Если ты сам предпочитаешь беседовать вслух, это еще не значит, что твое мнение разделяют все остальные. Насколько мне известно, однажды этот хитрец Мёнин вступил с тобой в дружескую переписку. Почему бы тебе не ответить тем же — не ему, так его бывшему оружию?
— Написать письмо мечу Короля Мёнина? — удивился я. — Бред, конечно, но… А у вас есть бумага и карандаш?
— Ох, сэр Макс! Ну зачем тебе бумага и карандаш? Ты попробуй написать свое письмо без карандаша и бумаги — это и будет настоящая магия.
Сам не знаю как, но я его понял. Написать письмо без карандаша и бумаги — это оказалось немного похоже на мои первые уроки Безмолвной речи. Я сосредоточился и представил себе, как в неописуемом — или вовсе несуществующем? — пространстве, где-то перед моим лицом, в том самом месте, которое кажется темным, даже когда глаза остаются открытыми, вырисовываются крупные неровные буквы. Буквы послушно складывались в слова, а слова — в нужные мне фразы, те самые, которые я только что говорил вслух: «Дай мне уснуть, я хочу немного поиграть в эту игру, и проснуться, когда опасность будет совсем близко, не раньше и не позже…»
Я перевел дух и на всякий случай добавил: «Пожалуйста!»
Ничего такого, что можно было бы считать официальным ответом на мое послание, не случилось. Огненные буквы не вспыхнули на горизонте, громовой голос не обратился ко мне откуда-нибудь с небес. Словом, обошлось без спецэффектов. Тем не менее я вдруг понял, что проблем с упрямым мечом Короля Мёнина, готовым защищать меня от наваждений даже против моей воли, у меня больше не будет. Я просто знал это без тени сомнения — оказывается, и так бывает.
— Переговоры завершились успешно, я правильно понял? — лукаво спросил Джуффин. Одобрительно похлопал меня по плечу, вздохнул, рассмеялся — все это почти одновременно. — А теперь еще раз попробуй, какова на вкус эта хваленая зеленая вода?
Наваждение не было сладким, это точно.
Я позволил своему взгляду погрузиться в пронзительную зеленую глубину речной воды — теперь это было легко, легче легкого.
Я и сам уже лежал на дне речном, окутанный зеленым туманом, скорчившись от невыразимой тоски и неописуемой боли в сердце. Это было гораздо хуже, чем обыкновенная физическая боль. Нечто подобное мне довелось испытать лишь однажды, когда я уснул на втором этаже дома на улице Старых Монеток, а проснулся, укутанный стареньким клетчатым пледом, в том мире, где мне когда-то довелось родиться. В тот день я был почти готов поверить, что три года моей жизни в прекрасной столице Соединенного Королевства были всего лишь восхитительным сном.
Но сейчас дело обстояло еще хуже. Я лежал на дне Хурона, неподвижный, бездыханный и бесконечно беспомощный — почти мертвый. От меня не осталось ничего, кроме способности слышать шепот, который говорил мне, что в моей жизни вообще никогда ничего не было, кроме смутных, суматошных снов о невероятной человеческой жизни, о подвигах и приключениях, о любви, боли и чудесах. Обо всем, что никак не могло случиться со мной наяву, потому что меня самого тоже никогда не было. Был только никчемный кусок бесполезного мяса, наделенный смешным талантом видеть сны — о прекрасном городе на каменном берегу, например.
Но потом я собрался с силами и сумел процарапать себе путь к бегству от этого тоскливого наваждения. Для начала вспомнил, как дразнил меня сэр Лойсо Пондохва. Однажды этот тип заявил, будто я вполне могу оказаться обыкновенным овощем, давным-давно съеденным каким-нибудь травоядным чудовищем, чей желудочный сок вызывает фантастические галлюцинации у перевариваемой пищи. Дескать, в настоящий момент я просто наслаждаюсь увлекательной иллюзией — напоследок.
Лойсо вообще обожал убеждать меня, будто всякая человеческая жизнь вполне может оказаться сном — далеко не самая оригинальная, но зато в высшей степени правдоподобная идея. Иногда мне казалось, что этот стихийный солипсист был просто специально создан для полупьяных ночных дискуссий на прокуренных кухнях, которых, увы, не было в его занимательной биографии. Все что угодно, кроме кухонных споров за бутылкой портвейна, бедный Лойсо!
«Если наша жизнь — всего лишь сон, представляешь, какими усталыми и разбитыми мы проснемся, Макс? — насмешливо спрашивал он в финале. — И учти, в таком состоянии тебе придется отправляться на какую-нибудь службу — хорошо, если не на рудники… А потом, лет двести спустя, выяснить, что и эта часть твоего существования была всего лишь сном, и так — до бесконечности!»
Я так увлекся воспоминаниями о нашей болтовне, что мне показалось, будто Лойсо действительно сидит где-то поблизости и одобрительно кивает в такт моим мыслям. Ценой невероятных усилий я огляделся в поисках его знакомого силуэта, но вокруг была только изумрудная муть речной воды.
«Зеленые воды Хурона», — сонно подумал я.
«Зеленые воды Ишмы» — тихо, но настойчиво поправил меня чей-то шепот.
«Зеленые воды Ишмы — где-то я уже это слышал. Ну да, так говорил Нумминорих, вчера, в кабинете Джуффина, перед тем как проснуться! А Ишма — это залив, откуда приплыл проклятый суммонийский корабль…»
Судя по всему, мои дела были не так уж плохи. Я вспомнил все, что предшествовало моему бредовому сну о зеленой воде, и, что особенно важно, я вспомнил себя самого. Беспомощный кусок плоти воссоединился с могущественным сэром Максом из Ехо. Результат этого симбиоза — беспомощный сэр Макс — не слишком меня устраивал, но это было лучше, чем ничего. Много лучше.
А потом я понял, что больше не лежу на месте. Меня подхватило какое-то мощное, теплое течение и
