из которых к тому же не бомбардировщик. А по заблокированной бухте они смогут отработать и несколько раз. Когда сможете выйти в море? И давайте вместе к вашему портному сходим, мне, судя по вашим возмущенным взглядам, это тоже не помешает.
Сражение в Желтом море, хоть мной и не планировалось, но создавало хорошую предпосылку для дальнейших действий. Дело в том, что в нем впервые были применены в боевой обстановке самолеты- снаряды, запущенные с «Мономаха» и с него же наводимые. Пустили три штуки. Два промахнулись, один ударил в борт «Фудзи» – это такой японский броненосец. Единственный результат – он перестал стрелять, но даже не потерял ход! То есть триста килограмм тротила, летящие со скоростью под двести, не пробили броневой пояс. Навести же снаряд так, чтобы он падал сверху, при управлении с находящегося в пятнадцати километрах «Мономаха» было нереально, а пытаться подойти ближе – самоубийственно. Но теперь ближайшие два дня я собирался потратить на установку в привезшую меня сюда «Кошку» апаратуры радиоуправления. То есть самолет-снаряд стартует издалека, километров сорок летит на автопилоте примерно в сторону цели, а над ней оператор в заранее прилетевшей туда «Кошке» берет управление на себя… Плюс к этому две недавно прибывшие во Владик «Кошки-Мурки», то есть морские, с поплавками и быстросъемными консолями крыльев, были последней модификации, с дополнительными баками.
Так что теперь появилась возможность бить с воздуха не по пустым или полупустым базам японцев, а по набитым под завязку ремонтирующимися кораблями…
Перед визитом к портному я зашел на узел связи и посмотрел новости по отряду Вирениуса. В данный момент он находился по ту сторону Японии и пребывал в раздумьях – с какой стороны огибать остров Хоккайдо? Я отправил два приказа – привезшей меня «Кошке» срочно вылететь на разведку – нет ли между Японией и тем Хоккайдо Уриу или, не приведи господь, Камимуры? Хоть и не должно быть, но лучше подстраховаться. И второй, на сопровождавшую отряд «Машку» – слушать эфир и по сигналу с самолета вести отряд напрямую, перед этим отпустив американский угольщик. Подумав, отправил третий – сразу после прохода через пролив крейсеру «Алмаз» покинуть отряд и идти во Владик на максимальной скорости. Мне понравился этот кораблик, и я уже нашел ему неплохое применение, так что пусть поспешит…
Что делать с остальными судами эскадры – я еще не решил. «Смоленск» с его абсолютно ненужными во Владике снарядами надо как-то переправить в Артур – ну, это будет отдельная операция. Да и Курилы пора захватывать, сбежавший из Индийского океана Одуванчик на подходе. А потом, наверное, так и оставить «Ослябю» в составе ВОКа – ибо он все-таки больше крейсер, чем броненосец.
После узла связи я наконец отправился к портному. Им оказался пожилой еврей, прельстившийся на сильно повышенное жалованье и согласившийся ради этого два года безвылазно просидеть на закрытой базе. Но деньги-то деньгами, однако и поработать ему тоже иногда хотелось! Но с этим в силу малочисленности и непритязательности местного гарнизона было как-то не очень, так что мой приход он встретил с энтузиазмом. Когда же портной уразумел, что ему предстоит сшить мундир государственному канцлеру, и это канцлер – вот он, прямо тут и стоит в каких-то потертых синих тряпках – это надо было видеть! Единственно, что несколько смущало готового немедленно приступить к работе и выдать шедевр мастера – полное непонимание того, как этот самый шедевр должен выглядеть… Но тут я ему помог. Напрягши память и художественные способности, я за полчаса смог достаточно подробно объяснить, как выглядел Штирлиц. Вот мне как раз такое, пояснил я. Что за повязка на рукаве? Красная, вот тут белый круг в черной окантовке, внутри… э-э-э… буквы «ГК». И когда мне можно будет покрасоваться в обновке? Всякие побрякушки на мундир – вот они (с этими словами я достал сделанные еще в Георгиевске листья, молнии и прочее).
Договорившись, что завтра надо будет зайти на примерку, а послезавтра, возможно – уже за мундиром, я счел свои дела на сегодня почти завершенными – оставалось только поужинать. На вопрос, где тут кормят, оперативный сказал, что ужин будет доставлен в мои аппартаменты по первому требованию, что возбудило во мне нехорошие подозрения.
– А что, личный состав базы всегда питается там? – поинтересовался я. – Вон у вас на стене распорядок, там написано, что ужин в двадцать тридцать. Сейчас двадцать двадцать, так что куда мне идти?
Столовая, под которую был задействован холл «дворца», оказалась столь же неуютной, как и остальные помещения. Но зато кормили там здорово, я с трудом превозмог искушение не отказаться от третьей порции лосося… Так что не все плохо, подумал я, с некоторым трудом направляя свой обожравшися после недельной сухомятки организм на второй этаж.
Весь следующий день я провозился с «Кошкой». Затолкать в фюзеляж аппаратуру радиоуправления и подключить ее получилось быстро, но сразу встал вопрос – а куда девать оператора? Кошачий фюзеляж имел ширину всего метр под центропланом, а на уровне пилотского места еще меньше. Причем даже на этом месте обзора прямо вниз не имелось… Пришлось извращаться. Пилотское кресло было обрезано по ширине и сдвинуто на дециметр влево. Штурвал тоже удалось переместить, а вот педали – нет. Так что посадка получилась как в горбатом «Запорожце», то есть ногами вправо… А правее пилота и чуть сзади него было оборудовано лежачее место оператора. Прямо под его мордой в полу был сделан застекленный вырез, и часть носовой обшивки тоже заменили стеклом. Ближе к вечеру я слетал посмотреть, что получилось. Перекошенная посадка особых проблем не создавала, наблюдатель тоже остался в целом доволен… Так что завтра – за мундиром, и во Владик, «Гера» с охраной уже там.
Изготовление канцлерской амуниции я специально провел вдали от Питера – а то Гоша наверняка стал бы утверждать, что так не положено. Но я посмотрел, в каком виде предшествующий канцлер Горчаков разгуливал по Берлину на одноименном конгрессе… Да лучше уж кольцо в нос и боевую раскраску туземного короля из Новой Гвинеи! А тут народ сначала на периферии привыкнет, во что я одет, тогда и в столицах особых вопросов не будет… На всякий случай я сочинил – один погон и одно голое плечо символизируют, что канцлер является и военной, и гражданской властью. Про молниии в петлицах и сочинять ничего не надо было – такие символы означали у нас в Георгиевске допуск к электроустановкам до двадцати киловольт. Про фуражку Гоша уже пенял мне, что я, мол, зря шастаю по приемам в пилотке, типа, не положено… Ладно, фуражка даже лучше в том смысле, что в дождь очки не забрызгивает, особенно если тулья высокая. Что бы еще про дубовые листья придумать? Символ насаждения чего-нибудь прогрессивного, наверное… или посажения оного? Ладно, потом разберемся. И портной вроде как успевает в срок, а ведь поначалу что-то говорил мне насчет нескольких дней и примерок. Но, услышав от меня встречный вопрос «вы таки думаете, что канцлеру будет нужен всего один мундир за всю его и вашу долгую жизнь?» – проникся и начал творить.
Так что сразу по окончании возни с кошачьей кабиной я получил этот мундир, повертелся в нем перед зеркалом и погрузился в «Пересвет», который должен был доставить мою персону во Владик.
Так как о своем прилете я никого лишнего не предупреждал, на аэродроме меня ждала только охрана – хорошо хоть, что я на второй день своего пребывания в Питере отправил сюда «Оку» и «Нару», а то пришлось бы в бричках каких-нибудь разъезжать по городу! Они прибыли впритык, позавчера, и теперь на встречу с командующим владивостокским отрядом крейсеров я поехал на механической тяге – вверх-вниз по горкам, исключительно из которых и состоял город Владик…
У входа в особняк штаба отряда никого, хоть отдаленно напоминающего часового, не обнаружилось. Пожав плечами, я в сопровождении трех охранников зашел внутрь. Опять никого – ни дежурного, ни даже швейцара! Но тут из примыкающего к вестибюлю коридора вышли три беседующих морских офицера – и замерли в изумлении… Действительно, картина перед ними была еще та – бородатый штандартенфюрер в зеркальных очках, а у него за спиной три автоматчика в камуфляже! Такое ведь далеко не со всякого перепоя привидится.
– Кто вы такой и что вам угодно? – наконец прорезался голос у самого старшего из них.
– Меня зовут Георгий Андреевич Найденов, – кротко пояснил я, – и работаю я тут у нас в России канцлером. Это личный представитель императора, причем с правом распоряжаться от его имени, может, слышали? А пришел я сюда с Карлом Петровичем Иессеном поговорить, не подскажете, где бы мне найти его превосходительство?
Контр-адмирал изучал какую-то обширную бумагу, когда дверь в его кабинет приоткрылась, туда сунулся было показывавший мне дорогу кавторанг, но я оттеснил его и вошел сам. Хозяин кабинета поднял на меня глаза, в которых – вот те на! – появилось узнавание.
– Господин государственный канцлер? – неуверенно спросил он, вставая. При этом посмотрел на
