под которым мы проходили, – ты что, не видел?
– Всё, сынушка, видел...Не пойму, как пришли ко мне такие непонятные стихи...
– Я приходил сюда, чтобы штурманом быть, а меня запихнули в капитаны... Понимаешь, я приходил, чтоб штурманом быть, а не для фона, как ты любишь говорить. Для фона!.. Всё полетело коту под хвост, а может быть, и кошке...
Тут подошла Тамара Яковлевна.
Она взяла меня за руку и повела меня со всей моей командой куда-то назад, вовсе даже не к выходу.
– Куда вы нас ведёте? – спросил я.
– Чтоб вы поели... Ребята! А вы знаете, который час?
Ей никто не ответил, и она сказала:
– Сейчас уже полдвенадцатого!
В самом конце
Мы быстро поели, и Тамара Яковлевна повела нас к выходу.
Уже на улице нас ждали родители.
Как раз подходил троллейбус.
Он остановился, и мы вбежали в него.
Я, папа, Саша и его мама уселись впереди.
А Деян, Слава, Миша, их родители и Тамара Яковлевна остались стоять группой на задней площадке.
Я глянул в окно.
Остановочная табличка «Мосфильм» поплыла назад, и я заплакал.
Папа встревоженно спросил:
– Почему ты плачешь?
– Как почему??! Сам видел по те... по телевизору, – говорю я, задыхаясь от слёз. – Все полетело к чёрту! Я хотел быть штурманом, а выскочило вон чего!
– Успокойся...
– Ага! Тут успокоишься! Ждёшь четыре месяца, а потом всё летит в тартарарышки!
– Успокойся! – жмёт мне папа руку. – Капитан важнее штурмана!
– Мне без разницы, кто важнее. Я приезжал сюда только для того, чтобы быть штурманом! Штур-рма-ном! Как ты это не поймёшь!? А что вышло? Зря только кучу времени угрохали!
– Прекрати! – сказал папа. – Ты понимаешь...
– Понимаю! Капитан важнее штурмана, понимаю! Ну! Ну и что же?
– А то, что капитан и с Константином общается, и читает записки из колб, и всё прочее... Начальник!
– Да?! Записки из колб читать и с Константином общаться сможет любой человек! А вот разведчиком управлять – совсем другое!
– Не переживай... Жизнь такая штука, что не всё сразу получается так, как хочешь... Всё у тебя впереди... Ещё наштурманишься!
Дома, едва вбежав в свою комнату, я зашвырнул Константиновы подарки на шкаф и упал в слезах на диван.
Папа принёс два ведра.
Одно большое, жёлтое, из которого мама мыла пол, и второе маленькое, красное, с которым я когда-то играл в песочнице.
Вёдра меня заинтересовали, и я буркнул:
– Зачем ты принёс вёдра?
Папа вздохнул и сожалеюще проговорил:
– От твоих слёз тебя вместе с диваном снесёт с нашего восьмого этажа куда-нибудь на Гаити... Ну зачем нам такие потери?.. А ты ляг к краю дивана, сюда, – он вплотную поставил большое ведро к боку дивана, – и спокойнушко лей слёзки в большое ведро. Как полное набежит, понесу выливать, а на это время приставлю тебе маленькое, красное...
– Издеваться? – вскричал я и сел на диване.
Слёзы как-то разом пропали, и я бросил нюнить.
– Вот так-то оно лучше, – сказал папа.
Он принёс из тёмной комнаты лесенку, достал мои подарки и положил их на стол.
– Давай, Гри`нушка, лучше посмотрим, что ж таковецкое тебе подарили...
Он открыл коробку с солдатиками. Серые, безликие. Сорок штук! И все сцеплены воедино.
– Нет, – сказал я. – Солдатики мне неинтересны. Ну их...
Папа завёл собачку-робота, поставил на пол. В сторонке положил тоже заведённый мяч, и собака с тонким кукучанием побежала к мячу. А мяч при её приближении стал от неё укатываться,
Но вот она выронила мяч, и он откатился в сторонку, остановился.
Собака не «видит» мяч, жалобно скулит и мечется туда-сюда в тщетной попытке разыскать свою любимую игрушку.
Насмотревшись на игру собаки с мячом, я совсем успокоился и сказал папе:
– Раз штурманом я не был... А я всё равно буду штурманом! Я снова снимусь в «Тайне зелёной комнаты'!
– Только для этого, сыне, учись быть китайцем. Сужай глаза. Чтоб Тамара Яковлевна не узнала тебя. И тогда, может, ещё разик засветишься в «Тайне...»
– Нет, китайцем я не хочу быть. Лучше я напишу книжку про то, как мы снимались.
Начато 2 февраля 2002. Суббота.Окончено 30 апреля 2002. Вторник.(Автору девять лет.)
