Таисию Викторовну свёл с толку этот открытый, честный взгляд. Почему Бормачёв так прямо, даже с каким-то внутренним вызовом так прямо смотрит ей в глаза? Начал разговор с нею ладно. На разговоре он хороший... Она поверила, что он ей союзник, но телефонная его говоруха заставила её думать иначе: «Не-ет, не союзник. Это какой-то парень-шнырь... Зато после! После! Говорено вдоволе, выше бровей наморожено! Да что всё это? Искреннее желание мне подмочь, иль всё это пустозвонная словесная эквилибристика?! Ну чего разводить галимастику? В моих интересах не восстанавливать меня в диспансере... Гмг... Тут, пожалуй, что-то от живой правды... Ну, вернусь... Так что, они в обнимашки ко мне кинутся? Ой ли... Наверняка встретят ещё б?льшими препятствиями. Нечего мне там, чучелу заболотскому, делать, нечего... Тогда где и что мне делать?»
Таисия Викторовна примирительно улыбнулась Бормачёву:
– Насчёт диспансера, пожалуй, вы правы... Тогда что вы можете мне предложить?
– Конечно, не век разговоры размузыкивать... Что я могу? Что у меня есть кроме этого номерного тронишки? – он вяло хлопнул по жестяному номерку на боку стола. – Что?
Ему вспомнилось, как в беседе один на один Кребс настоятельно
И не надо. Я и сам, подумалось тогда Бормачёву, не верну её вам в диспансер, не кину на растерзание. Не ходить вам с нею по одной стёжке. А куда её устраивать?
«Вообще убрать из Борска, – буркнул Кребс. – Скажите: использовать вас на должности онколога кроме Судьбодаровки не имеется возможности».
«Несерьёзно. Что она, из Борска за триста вёрст будет ездить на работу каждый день? Или прикажете жить человеку поврозь с семьёй? Дети, муж в Борске, она в Судьбодаровке?»
«Да ну задвиньте в участковое ярмо!»
«Терапевта?»
«Разумеется. Не нравится дурапевт, пускай идёт по хирургии, по гинекологии... Выбор неограниченный. В Борске не хватает двухсот единиц врачей. Предлагайте ей что угодно, хоть своё место заведующего. Только от диспансера, от онкологии подальше!»
Бормачёв остался при мысли: совет жены выслушай, а поступи по-своему.
... Воспоминания отжали от него ответ.
Таисия Викторовна мягко напомнила:
– Так что же вы мне предложите?
Бормачёв встрепенулся, стряхнул с себя воспоминания.
– Видите, – раздумчиво начал он, – мне настоятельно рекомендовали подальше упрятать вас от онкологии. Я лично занимался вашим увольнением. Лично встречался с вашими больными. И пришёл к твёрдому, к единственному выводу: держать вас надо
Огнерубов и Таисия Викторовна встречно поклонились.
– Мы с ним, недоборки, из одной деревеньки. Избушки-курюшки наших маломочных[57] стариков рядом... Вместе мы учились, вместе на выходные к старикам... Сейчас наши квартиры дверь в дверь на одной площадке... В четыре кулака достучались мы в одну высокую душу. Убедили ту душу, нужен в железнодорожке онколог. Душа оказалась упрямая, упёртая. Пока сдалась наполовинку. Сочла, что хватит пол-онколога, то есть дала полставки. Это уже победа! Вырвали в две тяги половинку, вырвем и другую. Это печаль времени. Не всё вгладь катится... Трудно всей стране – трудно нам, медикам. Возьмите наше министерство здравоохранения. Покуда оно даже своего названия не оправдывает. Министерство, конечно, есть, да охраны здоровья нет. Лиха сна не знает медицина. Не спешит поворотиться к здоровому человеку. А вот свались с копытков, так мы к нему и с сиреной летим, мечемся, как кукушка в гнезде. Эхэ-хэ и так далее... Глушим мы пожары, а их упреждать надо! Упреждать выгодней, легче, да всё сносит нас волной текучки на тяжёлое... Покуда не повернётся медицина к здоровому человеку, здоровья не будет... Есть чем лечить рак, а мы знаем
Огнерубов захлопнул папку.
– Таисия Викторовна, – вздохнул он, – я бы вот что хотел вам сказать. Шептаться по углам я не мастак, я сразу в лицо. Не думайте, пожалуйста, раз вас берут – дело решено навсегда. Я беру вас по конкурсу, не по конкурсу... с необычным испытательным сроком. У меня очень болеет медсестра Т?нюшка Городилова. Рак – страшный палач. Ско-олько она мучится по больницам! Вылечите – ваш испытательный срок прошёл успешно. Умрёт – в ту же минуту я вас увольняю. Условие жёсткое. На то и кнут, чтоб резвей лошадь шла... Ну, так идёт?
– Намётом скачет! – счастливо просияла Таисия Викторовна.
19
Танюшку она трудно выхаживала полных два года.
Окончательно выправилась, вернулась Таня к жизни и в благодарность за спасение пошла в медсестры-помощницы к самой к Таисии Викторовне.
Как могла билась за обречённую Таисия Викторовна.
Как мог бился за саму Таисию Викторовну Огнерубов. Бился в разных кабинетах, бился с разных трибун.
Полную ставку ему не давали. Зато чувствительно давили, бомбили его самого комиссиями.
Неусыпный, архибдительный проходяга Кребс подсуетился и в угоду веяниям дня навязал облздраву общественный совет по проблемам онкологии.
Конечно, возглавил совет Кребс. Конечно, как-то оно так выкруживало, что у совета не было иных хлопот кроме бесконечных проверок Закавырцевой.
– Да не дёргайте вы без конца человека за руку! – взмолился Бормачёв. – Дайте спокойно работать!
Уязвлённым львом всплыл на свечу[58] Кребс благородный:
– Э-э, не-ет!