Негритенок спал, и я не стал тревожить его сон. Я пошел в радиорубку к начальнику, узнать, что же было с моим Максимкой дальше.
Начальник освободился лишь после нуля: пока локатор до ума довел, пока циркуляр с киевского радиоцентра принял.
— А, Максимка? Да понимаешь, какая с ним история вышла… Мало того, что какой-то кабинетный адмирал нам Момбасу портом захода выбрал. Валюту на нас решил экономить. Нам от Момбасы до промысла — ого-го-го сколько бежать. План горит, каждые сутки на вес золота, а тут — возвращаться надо. Не за борт же его. Вернулись, а его принимать обратно не хотят: он, ко всему, еще и подданным Танзании оказался. Ты бы посмотрел на кэпа — командный голос потерял.
Негритенок спал, и ни о чем не догадывался. Утром боцман, потеряющий от такого подарка дар матерной речи, вытащит его из убежища-трала на свет божий, и все, даже невозмутимый капитан, забегают вокруг него, хватаясь за головы. А начальника замучают цифирью радиограмм в инстанции.
Потом, уже снова в Момбасе, поостынут, посмеются над собой даже. Конечно — пять потерянных суток, пять потерянных очень длинных валютных рублей на брата, но ведь не воротишь.
И будут шутить с ним, говоря на своем рыкающем языке, по-королевски накормят на дорожку, но все же спишут.
— Это ж надо! Такэ малэ, а уже — подданный Танзании!
Я стоял у ворот уходящего в Индийский океан слипа.
Вода за кормой вспучивалась, вскипала под ударами лопастей гребного винта, и стелилась кильватерным следом, теряющимся в ночи.
Мой мир бежал навстречу промыслу своим восьмиузловым ходом.
Я уже был необходимой частью этого мира, без которой нельзя.
И думал, что именно он — моя Америка, которую еще открывать и открывать.
И не надо мне ни экзотики, ни акул, ни пиратов. Это — для мальчишек и авантюристов. Всегда лучше просто вернуться в порт с удовлетворением от хорошо исполненного и оплаченного честного тяжелого мужского дела.
И все-таки мне было жаль, что в этом мире не нашлось места еще для одного странника, Максимки из Момбасы.
Так жаль, что я даже забыл свою страшную клятву и пошел писать свой рассказ о мальчике, которого никогда не видел своими глазами.
От автора:
Когда я, по прошествии многих лет, показал этот рассказ тому начальнику радиостанции, он заверил, что все эти принципы про вахтенные журналы выдумали неграмотные судоводители. Лично он, начальник, фиксировал в журнал только то, что слышал. И ничуть об этом не жалеет. Он уверяет, что только он видел моряков настоящими, и просто сохранял тайну радиосвязи.
РТМ «Кара-Даг»/EWVW — завод 'Ленинская Кузница', Киев.
Ноябрь 1986, - Ноябрь 2000
ЭПИЛОГ 2000
(Из ненаписанного)
Рассказ вот так вот сразу в лоб должен начинаться с:
— Выбора нет.
Дело должно происходить в Турции. Выберите сами свой любимый турецкий порт из не очень больших. Что-нибудь вроде Эрегли или Текирдага. Чтобы столики пивной одной ножкой свисали прямо над гаванью. Пиво обязательно должно быть «Эфес Пилзен». Все прочее — по обычаям порта.
И вот между первым и вторым бокалом и должно прозвучать это:
— Выбора у нас все равно нет.
И сразу же — возражение. Дескать, всегда есть. Нелегалов в случае чего можно выбрасывать за борт, а можно — сидеть. В случае чего. И это тоже выбор. Такой вот Максимка из Юго-Восточной Азии.
Спорить должны два нетурка, и не по-турецки, без излишней приторной вежливости.
Да какой же в красную армию выбор, если за восемь месяцев не плачено, а теперь вот ставят перед фактом?
А выбор простой — нагнуть и поставить перед фактом их. Триста долларов — всегда триста долларов. На двоих хватит. Предлагается голосовать. Ногами.
Документы? Пусть засунут сименс бук себе в ватер-шпигат. Не зря недосыпал-недоедал, а общегражданский паспорт оформил. Дипломы? В тюрьме диплом не нужен.
Нужно просто пересидеть отход. Шуметь никто не будет. Не в том они положении, чтобы полицию на уши ставить. До Стамбула два часа на автобусе. Из Стамбула на Николаев каждый четверг отходит «Гепанис». Папой на нем — оба знают кто. Неужто Алексеевич в тяжелой турецкой неволе любимого старпома бросит?
И по репликам должно быть понятно, что автором плана является как раз не старпом, а вполне безответственный член команды.
Собственно, на этом рассказ можно заканчивать. Можно было бы еще долго рассказывать, почему не прокатили другие варианты, и кто громче всех орал, а как дошло до дела… Но по-моему — это лишнее.
Рассказ задумывался коротким, как приговор, а не долгим, как срок в четыре года два месяца.
Они просто допьют свое пиво и разойдутся как в море корабли. Навсегда.
Один пойдет снимать комнату в трех звездах с бетонным полом, кося под норвежского туриста, а другой — руководить погрузкой негров на итальянские плантации.
Это непередаваемое и ни с чем не сравнимое чувство — сидеть у открытого окна, потягивать ракию и тупо ждать, когда уйдет в море твой пароход.
