недоброй встречи никто не заговорен, вспомнить хотя бы, что приключилось с Балтазаром Семь Солнц в сосняках Пегоэнса, правда, в том случае недоброй встреча оказалась для злоумышленника, так и остался на дороге добычей воронья и бродячих псов, если не зарыл его сотоварищ. Но, сказать по правде, человек никогда не знает, что его ждет, какое добро и зло ему уготовано. Кто предсказал бы Жуану Элвасу в давние времена солдатчины или в нынешние времена бродяжничества, хоть и мирного, что наступит час, и будет он сопровождать короля Португальского, когда тот направится к реке Кайа, дабы отвезти одну принцессу и забрать другую, да, кто мог бы это предсказать. Никто ему ничего подобного не предсказывал, никто ничего подобного не предвидел, знал это лишь всевластный случай, издалека подхватывающий и связующий вместе разные нити судеб, и тех, что дипломатия и династические интересы спряли для обоих дворов, и тех, что спрядены неприкаянностью старого солдата и его тоскою по родине. Если когда-нибудь удастся распутать нам эти хитросплетения, мы распрямим нить жизни и достигнем высшей мудрости, при условии, что будем упорно веровать в существование таковой.
Само собой понятно, что путешествует Жуан Элвас не верхом и не в карете. Уже было сказано, что ходок он хороший и ноги у него крепкие, вот пусть ими и пользуется. Но впереди ли, позади ли, а король дон Жуан V будет все время составлять ему компанию, и равным образом королева и инфанты, принц и принцесса и прочие из числа сильных мира сего. Никогда все эти сеньоры в зените величия не дознаются, что эскортируют бродягу, охраняя жизнь его и добро, причем и то и другое уже подходит к концу. Но, чтобы конец этот не пришел слишком скоро, особенно конец жизни, сего драгоценного дара, Жуану Элвасу не следует соваться в самый кортеж, ведь известно, как скоры солдаты на расправу и какая у них, благослови их боже, тяжелая рука, коль придет им в голову, что жизни его величества, дару не менее драгоценному, грозит опасность.
Памятуя обо всем этом, Жуан Элвас покинул Лиссабон в первых числах месяца января года тысяча семьсот двадцать девятого и отправился в Алдегалегу, где на некоторое время задержался, наблюдая за подготовкой экипажей, а также упряжных и верховых лошадей, каковые понадобятся в пути. Дабы удовлетворить свою любознательность, задавал он вопросы, а что это за штука такая, а откуда она, а кто делал, а для кого, эти вопросы могут показаться неуместными и нескромными, но у старика вид такой почтенный, хоть и грязен он, что любой конюх почитает долгом дать ответ, и столь великое снискал Жуан Элвас в этих кругах доверие, что удостаивался сведений от самого конюшего, достаточно было напустить на себя набожность, и хоть по части молитв старый солдат не дока, зато по части притворства дока, да еще какой. А если вместо доходчивого ответа схлопочет Жуан Элвас недобрый взгляд, пинок либо подзатыльник, по этим самым признакам и отгадает он то, о чем умолчали, когда-нибудь в конце концов удастся подвести счет ошибкам, из коих складывается история. Итак, когда дон Жуан V переправился через реку восьмого дня января месяца, дабы приступить к великому своему путешествию, ожидало его в Алдегалеге свыше двухсот экипажей, и среди оных закрытые кареты со стеганой обивкой внутри, открытые коляски, сельские двуколки, фургоны, рыдваны, портшезы, иные выписаны из Парижа, иные сделаны в Лиссабоне специально для этого случая, не говоря уж о королевских экипажах, коим освежили позолоту, обновили бархат и расчесали бахрому и кисти. Что до лошадей, то одних только упряжных было почти две тысячи, не говоря о конях лейб-гвардейцев и армейских полков, сопровождающих кортеж. Алдегалега всего нагляделась, ее ведь не миновать тому, кто направляется в Алентежо, но такого она еще не видывала, одних только слуг всего ничего, поваров двести двадцать два, солдат из личной охраны короля двести, скарбничих семьдесят, буфетчиков сто три, конюших, подконюших и конюхов больше тысячи и уйма прочих челядинцев и рабов разных оттенков черноты. Алдегалега море людское, а что было бы, находись здесь дворяне и важные господа, которые заранее проследовали вперед, к Элвасу и к реке Кайа, ничего не поделаешь, пустись все в путь одновременно, венчание бы началось, а последний из приглашенных только въезжал бы в Вендас-Новас.
Проехал король в своем экипаже, для начала-то он съездил поклониться образу Богородицы, а с ним вкупе отправились в путь престолонаследник дон Жозе и инфант дон Антонио да слуги их сеньор герцог ди Кадавал, сеньор маркиз ди Мариалва, сеньор маркиз ди Алегрете, дворянин, состоящий при сеньоре инфанте, и другие сеньоры, нечего дивиться, что зовутся они слугами, быть слугою при королевском семействе великая честь. Жуан Элвас затесался в толпу народа, все стояли строем и кричали, Реалы и регалии для дона Жуана Пятого, короля Португалии, а может, они совсем другие слова выкрикивали, ведь при этаком гомоне только по тону можно отличить хваленья от глумлений, чтобы кто-нибудь выкрикнул хулу, да боже упаси, и представить себе невозможно, чтобы кто-то мог погрешить против почтительности, каковую подобает оказывать королю, тем паче португальскому. Дон Жуан V проследовал в хоромы секретаря здешнего муниципалитета, Жуан Элвас же тем временем успел познать первое по счету разочарование, убедившись, что нищих и бродяг, пристроившихся к королевскому кортежу в чаянье объедков и милостыни, и без него хватает. Перетерпим. Если тем еда сыщется, то и ему перепадет, а причина, из-за которой предпринял старый солдат свое путешествие, из всех самая что ни на есть достойная.
На заре, еще затемно, в половине шестого, выехал король в Вендас-Новас, но Жуан Элвас пустился в путь еще раньше, ибо хотел собственными глазами увидеть кортеж во всем блеске, а не суету и сумятицу отъезда, когда экипажи занимают свои места под распоряжения церемониймейстеров и брань форейторов и кучеров, а этот народ, как общеизвестно, в выражениях не очень стесняется. Жуан Элвас не знал, что король еще заехал послушать мессу в церкви Богоматери Аталайской, а потому, когда посветлело, а кортеж так и не появился, старый солдат замедлил шаг, а потом и совсем остановился, куда они, к дьяволу, запропастились, сел он на земляную насыпь, прикрытую от ветра агавами, что росли рядком. Небо хмурилось, низко нависшие тучи сулили дождь, холод стоял пронзительный. Жуан Элвас потеплее завернулся в плащ, опустил поля шляпы на уши и стал ждать. Так прошел час, может, больше, на дороге редко кто появлялся, даже не похоже, что день праздничный.
Но праздник приближается. Вот уже доносится издали рев труб и грохот литавр, живее побежала по жилам кровь старого вояки Жуана Элваса, внезапно воскресли позабытые ощущения, вот так же бывает, вдруг увидишь на улице женщину, когда у тебя одни только воспоминания о них остались, и то ли оттого, что засмеется она, то ли оттого, что всколыхнется юбка, то ли оттого, что выбился завиток из прически, но чувствуешь, что все кости у тебя размякли, я твой, делай со мною, что хочешь, и точно так же бывает, когда заслышишь военную музыку. И вот проносится триумфальный кортеж. Жуан Элвас видит только лошадей, людей и экипажи, не знает, кто едет в карете, кто скачет верхом, но нам ни малейшего труда не стоит вообразить себе, что подле старого солдата уселся некий дворянин, склонный к делам милосердия и доброхот, бывают такие, а поскольку дворянин этот из тех, кто все знает про двор и должности придворных, послушаем его со вниманием. Вот гляди, Жуан Элвас, следом за поручиком, трубачами и литаврщиками, которых ты и сам узнал, ты же военная косточка, едет придворный квартирмейстер со своими подчиненными, он отвечает за подготовку помещений для ночлега, эти шестеро верховых королевские курьеры, доставляют в обе стороны приказы и распоряжения, вот проезжает многоместная карета с духовниками короля, престолонаследника и инфанта, тебе и не вообразить, какое бремя грехов там свалено, покаяния же далеко не столь обременительны, а вот появляется многоместная карета с королевскими гардеробмейстерами, чему ты дивишься, его величество не какой- нибудь оборванец вроде тебя, у тебя есть только то, что на тебе, странная вещь, иметь из одежды лишь то, что на тебе, и опять-таки не удивляйся при виде этих двух многоместных карет, битком набитых священниками и отцами-иезуитами, отцы-иезуиты это отцы из Общества Иисусова, знаешь, как говорится, не все тебе пышки, не все тебе шишки, бывает,
