где чьи, и вышел спор о приоритетах: Я понесу. Нет, я. Предпочетших путь вдоль веревки обуял теперь страх иного рода, они боялись, что будут в воздаяние своей лености или трусости исключены из процесса дележа: Ах, не хотели на карачках, задницей кверху ползать, побоялись пулю схлопотать, так вот и поголодайте теперь, и вспомним, как сказал мудрец, что жизнь без риска – баланды миска. Побуждаемый этим решающим соображением, один из них выпустил веревку и, водя руками по воздуху, направился туда, где происходила вся эта кутерьма: Я в сторонке стоять не буду, но голоса вдруг стихли, сменились лишь придушенными нечленораздельными восклицаниями, бесформенным смешением звуков, доносившихся отовсюду и ниоткуда. Слепой в нерешительности остановился, хотел было вернуться к надежной веревке, но совсем потерял способность ориентироваться, ибо на белом небосводе звезд не различить, и слышал теперь только сержанта, приказывавшего оттащить коробки к ступеням крыльца, но слова эти имели смысл только для тех, кто дополз до них, а ему, чтобы добраться куда нужно, нужно сперва понять, где он. А слепых, цеплявшихся за веревку, уже не было, им обратный путь оказался легок, и теперь они на крыльце поджидали возвращения остальных. Отцепившийся же не решался сдвинуться с места. В тоске он завопил протяжно: Помогите, того не зная, что солдаты взяли его на прицел и ждут, когда он пересечет невидимую черту, за которой жизнь переходит в смерть. Ну что, пень-слепень, застрял, здесь решил обосноваться, спросил сержант, несколько, впрочем, нервозно, ибо он не разделял мнения своего командира: Кто поручится, что завтра эта беда не постучит ко мне в дверь, что же касается солдат, то им, дело известное, скажут убить – убьют, скажут умереть – умрут. Без команды не стрелять, крикнул сержант. Тут слепец понял, какой опасности подвергается. Рухнул на колени, взмолился: Да помогите же, ради бога, скажите, в какую сторону идти. Сюда, слепыш, сюда, и попадешь куда надо, с фальшивым дружелюбием отозвался один из солдат, и слепец поднялся, сделал три шага, но вновь застыл, потому что интонация отчего-то насторожила его, и понял, что, если откликнется на зов, не он попадет, а в него, пуля попадет и заменит ему одну слепоту на другую. Но самоуправное решение солдата, известного своим злобным нравом, сержант не замедлил отменить зычным: Стой, кругом, и вслед за этим энергично призвал к порядку строптивца, принадлежавшего, по всему судя, к той категории людей, которым оружие в руки давать нельзя ни в коем случае. Воодушевленные благодетельным вмешательством сержанта слепцы, к этому времени уже достигшие нижних ступеней, не только сами поднялись на крыльцо, но и на нем подняли оглушительный гомон, который и послужил чем-то вроде магнитного полюса для утерявшего правый путь. Уверовав в себя, он двинулся по прямой. Давайте, давайте, повторял он, пока слепцы рукоплескали ему как бегуну, в упорной борьбе выигравшему изнурительный марафон, и принимали его в свои объятия. А как же иначе, ведь именно что в беде, как истинной, так и измышленной, познаются друзья.

Братание, впрочем, было недолгим. Воспользовавшись суматохой, иные из слепцов ускользнули, прихватив сколько-то, а вернее, сколько смогли унести, коробок, что явно не вяжется с недавно высказанным и очень благим намерением стать стеной на пути неправедного распределения продуктов. Их порядочные сотоварищи, которых, кстати, неизменно оказывается больше, нежели принято считать, возвысили возмущенные голоса в том смысле, что так жить нельзя: Если уж друг другу мы не можем доверять, то куда ж это мы катимся и где остановимся, риторически вопрошали одни, тогда как совершенно справедливо: Ох, напросятся они, ох, допрыгаются, с негодованием уверяли другие, и не то чтобы те в самом деле просили или прыгали, всем понятно, что значит это выражение, чью вульгарность может извинить лишь исключительная его уместность. Уже собравшись в вестибюле, слепцы пришли к согланию, ибо это был наилучший способ выйти из создавшейся ситуации, о том, что оставшиеся коробки следует разделить поровну между обеими палатами, причем, кому какая достанется, решать будет жребий, а также и о том, чтобы создать комиссию, опять же смешанно-двухпалатную, призванную расследовать хищение, а проще говоря, кражу части коробок и принять энергичные меры по их розыску и возвращению. Какое-то время ушло на дебаты по ставшему уже привычным вопросу очередности действий, а именно: следует ли сперва поесть, а расследовать – потом, или же наоборот, и возобладало мнение, что начать надо с того, чтобы именно сначала заморить червячка, осатаневшего от многочасового вынужденного поста, а уж потом приниматься за все остальное. Да не забудьте, что вам еще надо похоронить соседей, напомнил кто-то из первой палаты. Мы их еще не убили, а ты уж хочешь, чтоб похоронили, ответил какой-то остроумец из второй, и все засмеялись. Вскоре, впрочем, стало не до смеха, ибо выяснилось, что похитителей в палатах нет. У обеих дверей в ожидании кормежки давно уже стояли слепцы, которые якобы слышали, как по коридору торопливо прошло несколько, по шагам судя, человек, но в палаты никто не заходил и уж подавно продукты не приносил, в этом они могут поклясться. Кого-то осенило, что самый верный способ опознать негодяев – это каждому занять свою койку, а какие окажутся пустыми, те и принадлежат, ясное дело, ворам, после чего останется только дождаться, когда они, облизываясь, вернутся из своего укрывища, и тогда уж наброситься на них и воздать по заслугам, чтобы впредь неповадно было покушаться на священный принцип общественной собственности. Принять к исполнению этот план, удачно придуманный и проникнутый истинно правовым духом, мешал один его существенный недостаток, в том состоящий, что для реализации его пришлось бы отложить, да еще неизвестно, как надолго, вожделенный и уже простывший к этому времени завтрак. Надо сначала покушать, предложил кто-то, и большинство согласилось, сказав, что да, лучше будет сначала покушать. К великому сожалению, кушать-то после подлого хищения было почти что и нечего. И подумать только, что, пока сейчас, затаясь где-то в глухих и ветшающих закоулках больницы, кучка бессовестных негодяев сидит и жрет по две, по три порции завтрака, ставшего, кстати, гораздо вкуснее и разнообразней и состоящего теперь из простывшего кофе с молоком, тоже, разумеется, холодным, галет и хлеба с маргарином, честным, достойным людям ничего не остается, да нет, вы не дослушали, кое-что все же есть, ничего, мы хотим сказать, не остается, как довольствоваться малым, совсем то есть малым, ибо в тарелки положено раза в два-три меньше, чем положено. Снаружи послышался и услышан был насельниками правого флигеля, меланхолично занятыми жалкой своей трапезой, глас громкоговорителя, призвавший обитателей левого явиться за получением причитающейся им еды. И тут, безусловно, под воздействием нездоровой атмосферы, установившейся после совершения мерзкой кражи, одного из слепцов, что называется, осенило: А давайте их подкараулим в вестибюле, они перепугаются, увидав нас, глядишь, и уронят коробку-другую, однако доктор сказал, что это нельзя, нехорошо, несправедливо наказывать тех, кто ни в чем не виноват. По окончании еды жена доктора с помощью девушки в темных очках вынесла в сад картонные коробки, пустые емкости из-под молока и кофе, бумажные тарелки, стаканы – короче, все, что нельзя было употребить в пищу. Надо сжечь мусор, сказала она, мух развелось просто гибель.

Рассевшись каждый на свою койку, слепые принялись ждать, когда вернутся заблудшие овцы. Козлы они и больше ничего, произнес грубым голосом некто, не догадывавшийся, что отвечает на пасторальную реминисценцию того, кто не виноват, что не умеет излагать свои мысли иначе. Злоумышленники меж тем не возвращались, не без оснований предполагая, ибо наверняка нашелся среди них такой, кто остротой ума не уступал слепцу, высказавшему идею о необходимости физического воздействия, что ждет их кара. Минуты шли, и вот один за другим слепые стали укладываться, а иные уже и заснули. Что же это такое, господа, всех занятий у вас – пожрать да поспать. А вообще-то говоря, это совсем не так уж плохо. С тех пор, как еды, без которой долго не протянешь, а если и протянешь, то ноги, стало вдоволь, чем тут вам не отель. Да уж, страшно представить, какая крестная мука ожидала бы слепца

Вы читаете Слепота
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату