малютки.
Больше всего зарабатывают хорошие инженеры в Америке, — неопределенно проговорил Лонк де Лоббель.
Но вы только что сетовали па материальную необеспеченность, а ведь вы сами работаете в Америке, — с укором сказал Маннберг. — Надо быть более последовательным.
Я работаю в России для Америки. И мне очень плохо помогают мои русские друзья, — жалобно объяснил Лонк де Лоббель.
Но помогут ли русскому инженеру американские
друзья?
— Да, если им помогут русские. Маннберг засмеялся:
А русские — если им помогут американские. Кто же начинает первым?
Истинные друзья редко пользуются арифметикой.
И охотно при случае уступают первое место?
Я по происхождению француз, — продолжая играть словами, отвел укол Маннберга Лонк де Лоббель.
Но Маннбергу уже хотелось задираться.
А по служебному положению американец? — И струсил своей резкости. Так можно было разговаривать с Киреевым. Того иначе не проймешь.
Француз на службе американского синдиката, — поправил Лонк де Лоббель так мягко, словно и не заметил грубости Маннберга.
И Маннберг тоже смягчился.
Мне очень понравилась идея вашего проекта, — сказал он, становясь вполоборота к окну, словно бы готовясь п совсем отвернуться, — как инженер, я был ею покорен и прельщен. Свое восхищение я поспешил выразить в целой серии писем, адресованных… весьма видным лицам.
Дирекция синдиката мне сообщила, — будто он разговаривал не с Манпбергом, а с третьим лицом, отметил Лонк де Лоббель, — что руководящий состав для строительства будущей железной дороги подобран полностью. Однако оставлено несколько очень выгодных вакансий. Для лиц, хорошо знающих местные условия…
Маннберг протянул что-то пеопределенпое.
…практически работавших на строительстве железных дорог в Сибири, — словпо ставя и здесь только запятую, сказал Лонк де Лоббель.
Маннберг стал спиной к окну. Конец это или ее конец разговора?
…и продолжающих работать в Сибири. — Теперь Лонк де Лоббель поставил точку.
Брови Маннберга поползли вверх, а черные стрелки усов опустились.
Участок железнодорожной линии Шиверск — Ту-лун, последний участок на магистрали, вступает в эксплуатацию в ближайшие дни. Инженерам грозит безработица. — Маннбергу показалось, что он слишком затушевал свои условия и Лонк де Лоббель его не поймет. Он тут же добавил: — Разве в этом заинтересованы их американские друзья?
Инженеры должны быть заинтересованы в быстрейшем начале новых работ. — Веселые искорки блестели в темных глазах Лонк де Лоббеля.
Маннбергу надоела эта восточная дипломатия, и он полез напролом.
Что же я должен здесь делать, по-вашему, мсье Лонк де Лоббель? — спросил он в упор.
Есть много прекрасных должностей, — мило улыбаясь, ответил Лонк де Лоббель, — и выбрать одну из них легче всего, сообразуясь с личными наклонностями.
В этом заинтересован только я? — Маннберг перестал говорить о себе в третьем лице.
Хорошее знание Сибири — отличное качество для инженера. — Лонк де Лоббель не принимал его вызова.
Маннберг передернул плечами. Спросил саркастически:
А приобретя это качество, инженер приобретет еще что-нибудь?
Особняк на Невском в Петербурге, мраморных львов и женщину в бриллиантах. — Живые глаза Лонк де Лоб-беля на мгновение остановились на вытянутой физиономии Маннберга. Он счастливо и простодушно рассмеялся. — И даже не обязательно жену…
С гарантией?
Лонк де Лоббель поклонился.
Я доверенное лицо американского железнодорожного синдиката. Что же касается женщин — увы! — гарантии здесь невозможны.
Я буду иметь от вас документы? — осторожно спросил Маннберг.
— Как только буду я от вас иметь документ. Теперь разговор был окончен, все точки над «и» поставлены. Маннберг стал прощаться.
О, роковая рассеянность! — воскликнул Лонк де Лоббель. — Я совершенно забыл заказать для нас завтрак. Сейчас я это сделаю.
Благодарю вас, — отказался Маннберг. — Как принято говорить у нас в России, я уже сыт по горло.
О! — шаловливо погрозил ему Лонк де Лоббель. — Я превосходно знаю русские поговорки. Здесь говорят: палка на палку — нехорошо, а завтрак на завтрак — можно.
— Я сыт без завтрака, — объяснил Маннберг. Лонк де Лоббель посмотрел в потолок.
Признаю себя побежденным, — признался он, — па это я не знаю, что следует ответить.
Он проводил Маннберга до двери и здесь еще остановил его:
Один вопрос, Густав Евгеньевич.
Пожалуйста.
Вы часто посещаете в больнице вашего рабочего, которому отрезало ноги?
Я очень запятый человек, — раздраженно ответил Маннберг.
В Америке все люди очень заняты, — заметил Лонк де Лоббель, — но рабочего, получившего на работе увечье, хозяин всегда навещает.
Это очень выгодно хозяину? — еще злее сказал Маннберг.
Америка — демократическая страна, — поднял указательный палец Лонк де Лоббель, — а бизнес делает кто как может.
При чем же здесь я?
Человеколюбие украшает каждого, Густав Евгеньевич, — несвойственная ему нотка наставительности прозвучала в голосе Лонк де Лоббеля, — и вы могли бы рассказать в больнице, как относятся к людям в Америке…
Я еще работаю в России, — огрызнулся Маннберг.
И уже в Америке, — тактично напомнил ему Лонк де Лоббель.
Маннбергу захотелось выкрикнуть какую-нибудь чудовищную грубость, вроде барановского «черта с два», так его допек этот вежливый, улыбающийся француз, но он вовремя сдержался. Служба в американском синдикате представлялась ему такой головокружительной карьерой, о которой еще недавно было дерзким даже и мечтать. Маннберг всегда был нечист на руку, он здорово пополнил свой текущий счет в банке, работая на постройке железной дороги в Сибири, но ему представилось, что в американской концессии поле для всяческих махинаций станет открытым еще шире. Рви с чужой земли сколько сумеешь — хватит и себе и хозяину!.. Но чтобы не спугнуть приближающееся счастье, теперь надо быть весьма осмотрительным. Маннберг принужденно улыбнулся.
Я иногда страдаю странной забывчивостью, мсье Лонк де Лоббель. Вы оказали мне
