Халифа глотнул кофе и всмотрелся в переливавшееся красными и золотыми лучами небо. Мысли снова неспешно потекли своим ходом, пока вдруг не остановились на недавней встрече в каирской синагоге. Как звали того служителя? Халифа напрягся. Шобу Ха-Ор? Или нет, Шому. Шомер.
Точно – Шомер Ха-Ор. Как странно он рассказывал ему тогда о меноре, словно предвидя все случившееся!
«Как любая репродукция, она не более чем тень оригинала – настоящего, истинного светильника. Та менора была поистине прекрасна. Семь ветвей с грациозными, точно стебли цветов, капителями, с чашами, напоминавшими зерна миндаля, – и все это из монолитного чистого золота, без примесей».
Да, она была действительно прекрасна. Сказочно прекрасна и не из свинца внутри.
«В Вавилоне, так гласит пророчество. Истинную менору найдут в Вавилоне, в доме Абнера».
Начали раздавать завтрак, и стюардесса вежливым голосом спрашивала у сидевших перед ним пассажиров, что они предпочитают.
«Вавилон, монолит чистого золота», – крутилось в голове у Халифы. Он снова напрягся.
Хоранхамун, ложная камера, уловка от грабителей. В чем же дело?
Тележка с едой остановилась около их сидений, и девушка начала предлагать завтрак.
– Шомер Ха-Ор, – сказал вполголоса Халифа.
– Что?
– Что значит «Шомер Ха-Ор» на иврите?
Бен-Рой снял фольгу с пластмассового подноса и разорвал целлофановый пакетик со столовыми приборами.
– Хранитель света, – ответил он. – Защитник, хранитель, что-то в таком духе. А что?
Египтянин ничего не ответил и снова обратил взор в иллюминатор. Еще несколько секунд назад он умирал от голода; теперь аппетит у него начисто пропал.
Они приземлились в начале двенадцатого. Ближайший рейс в Иерусалим был только вечером, и Бен-Рой согласился поехать с Халифой на такси в город, чтобы передохнуть в израильском посольстве и заодно показать врачу порванное ухо. Его египетский коллега объяснил водителю, куда ехать, и они тронулись в путь. Оба полицейских смотрели на желтые в полуденном солнце, плотно стоявшие здания, на широкий Нил, на безумно шнырявшие вокруг автомобили и не обменялись за всю дорогу ни словом. Наконец таксист вывез их на пустую улицу; на одной стороне располагалась станция метро, на другой – каменная стена, за которой виднелись деревья и купола церквей. Машина остановилась.
Бен-Рой ни разу не был в Каире, но сразу догадался, что это не израильское посольство. Он раздраженно повернулся к Халифе и потребовал разъяснений.
– Просто мне нужно кое-что проверить, – ответил египтянин. – Пара минут, не больше. И думаю, тебе надо пойти со мной.
Бен-Рой начал сопротивляться, требуя немедленно отвезти его в посольство, однако Халифа был настойчив и в конце концов уговорил упрямого израильтянина вылезти из машины. Они заплатили и, перейдя через дорогу, спустились по каменным ступеням за ограждение, после чего оказались на узкой мощеной улице с высокими стенами из красного и желтого кирпича по обе стороны. Здесь было очень тихо, в воздухе пахло плесенью.
– Куда ты меня притащил? – сердито спросил Бен-Рой, озираясь по сторонам.
– Это место называется Маср аль-Кадима, – ответил Халифа, прикуривая. – Старый Каир. Самая древняя часть города. Некоторые постройки датируются эпохой Римской империи. – Он затянулся и добавил: – Хотя, по-моему, тогда оно называлось по-другому. – Он посмотрел на Бен-Роя. – Вавилон. Вавилон Египетский – так в древности именовали этот район.
Израильтянин повел бровями, словно вопрошая: «И какое отношение это имеет ко мне?» Халифа промолчал и, махнув рукой, пошел вниз по улице. Тут и там попадались дома с открытыми дверями и растворенными окнами, но они не встретили ни одного человека; лишь однажды таинственную тишину нарушило слабое, почти эфемерное пение. Улица сворачивала то направо, то налево, пока не вышла на широкое открытое пространство с посаженными по краям деревьями, в центре которого возвышалась синагога Бен-Эзра.
Бен-Рой снова спросил, что все это значит, однако египтянин опять промолчал и, отшвырнув окурок, направился вперед, в здание. Войдя, они окинули взглядом мраморную кафедру, деревянные галереи, изящно украшенные стены и потолок и подошли к святилищу храма, по обе стороны которого стояли медные меноры.
– Здравствуй, Юсуф. Я знал, что ты вернешься.
Халифа, как и в первое посещение, думал, что в синагоге, кроме него, никого нет, но под галереей, как и тогда, сидел высокий седовласый мужчина. Он поприветствовал их поднятием руки и подошел. Халифа представил своего коллегу.
– Арие Бен-Рой, – сказал он. – Инспектор израильской полиции.
Старик кивнул, словно ожидая именно такого ответа; взгляд его упал на миниатюрную менору, болтавшуюся на шее Бен-Роя. Халифа смущенно уставился в пол, не зная, что следует сказать. Старец заметил его волнение и положил руку ему на плечо.
–Ее привезли много веков назад, – тихо сказал он. – С тех пор миновало уже семьдесят поколений. Ее вывезли по приказу первосвященника Матфея, когда он понял, что святой город будет взят римлянами.
Халифа поднял на него удивленные глаза:
– А как же…
– Другая? – Снова старик угадал мысли инспектора раньше его самого. – Ее отлил ювелир Елеазар. А подлинник мой пращур вывез в Египет, чтобы сохранить до лучших времен. С тех пор наша семья и хранит ее.
Изумленный Бен-Рой открыл рот, но, так ничего и не спросив, закрыл. Наступила долгая тишина.
– Вы никому не рассказывали? – спросил Халифа наконец.
Старик пожал плечами:
– Время не пришло.
– А сейчас?
– О да. Час пробил. Все приметы исполнились.
В глазах его появились слезы – только не печали, а радости. Он посмотрел на инспектора, затем медленно повернулся к близстоящей меноре и протянул руку, касаясь ее ветвей.
– Три приметы помогут тебе. – Его голос звучал отдаленно, словно эхо из далеких мест и времен. – Во-первых, должен прийти самый младший из двенадцати, и будет сокол у него на руке; во-вторых, сын Исмаила и сын Исаака станут друзьями в Доме Божьем; наконец, в- третьих, лев и пастух соединятся в одно существо, с лампой на шее. Эти приметы укажут, что пробил назначенный час.
Вновь наступила тишина, его слова повисли в неподвижном холодном воздухе, затем старик посмотрел на Халифу горящими сапфировыми глазами.
– Первая примета сбылась, когда ты пришел, – сказал он, улыбаясь. – Самым младшим из двенадцати сынов Иакова был Иосиф, по-арабски – Юсуф [89]. И принес с собой сокола. Вторая примета, – он распростер руки, обнимая полицейских, – это вы оба. Ведь мусульмане ведут свою родословную от Исмаила, а евреи происходят от брата его Исаака. И вот еврей и мусульманин стоят бок о бок в Доме Божьем. Что до третьей приметы…
