— Князья думнониев и вожди Глева и Кимру пришли бы в ярость, если бы их заставили, по римскому обычаю, сидеть за пиршественным столом вместе с женщинами, да еще по случаю такого торжества, как сегодня.
— Но это все люди твоего племени, — ответил Аквила. Его вдруг поразила неожиданная мысль. — Нэсс, ты видишь, круг завершился. Кимрийские князья пируют с Верховным Королем. И сегодня вечером Амбросий подтвердит право Паскента владеть землями его отца и править его народом. Сегодня твой и мой народ снова вместе.
— Да, я знаю. После двенадцати, даже почти тринадцати лет перерыва.
Аквила почувствовал, как глупо было с его стороны напоминать ей об этом, ведь все происходившее в эти годы должно было задевать Нэсс гораздо больнее, чем его. Интересно, жалеет ли она о своем выборе, который сделала почти тринадцать лет назад. Но он не нашел подходящих слов и не задал ей никакого вопроса.
И тут Нэсс, приблизившись к нему и положив ему на плечи худенькие руки, сама спросила, словно угадала его мысли:
— А ты-то не жалеешь об этом?
— Почему я должен жалеть? — Он прикрыл ладонями ее руки.
— Но ведь я не такая красивая, как Раянид…
— И никогда не была, но выбрал-то я тебя, правда очень странным образом.
— А может, я тебе наскучила? Женщины, довольные своей жизнью, часто становятся скучными, я не раз это видела. — Она снова засмеялась, но без всякой издевки, потом легонько оттолкнула его и опустила руки. — Ладно. Иди уж на свой чисто мужской пир, а не то совсем опоздаешь.
Он прошел через внутренний дворик, кутаясь в плащ от резкого ледяного ветра и мокрой крупки, которая на глазах переходила в настоящий снегопад, затем открыл скрытую за терносливом дверцу, тихо захлопнувшуюся за ним. В просторном дворе старого Дворца правителя на ветру качался фонарь, и тени от него разбегались по всей колоннаде; в ранних осенних сумерках кто-то без конца уходил, приходил; молодые воины толпились у освещенных дверей; взад и вперед сновали повара, слуги и младшие сыновья старых вояк; мимо него прошел человек, ведя на поводке двух волкодавов, и Аквила вспомнил Брихана. Он свернул под сень северной колоннады, старательно обходя шумные, движущиеся толпы, и наконец добрался до комнаты перед пиршественным залом, где у дверей, опираясь на копья, стояли стражники.
В дневное время парадный зал в старом дворце выглядел таким же обветшалым, поблекшим, с осыпающейся штукатуркой, как и вся остальная Вента белгов. Но в мягком свете сотен свечей тусклые краски выцветших гирлянд на стенах ожили, перекликаясь с красками живых цветов; потрескавшийся мрамор и почерневшая позолота не бросались так в глаза, скрытые под хитрым сплетением ветвей плюща, лавра и розмарина, чей аромат мешался с легким запахом дыма от жаровни, хотя основное тепло шло от отопления под полом.
Зал был битком набит: за длинными столами, которые, казалось, куда-то плыли в густом медовом свете, сидели мужчины — мужи, с коротко стриженными волосами, в свободных римских парадных туниках; мужи, с густой гривой волос, с ожерельем на шее из намытого в реках золота, в варварских клетчатых туниках ярких расцветок со множеством складок, какие носили в Британии в прежние времена.
Уже разносили первое блюдо, состоящее из сваренных вкрутую утиных яиц и хорошо вяленной рыбы, и к ним в небольших чашах разбавленное водой вино. Аквила обвел взглядом мальчиков и молодых воинов с большими подносами в руках и сразу же увидел Флавиана — с серьезным, сосредоточенным лицом он осторожно пробирался сквозь толпу, стараясь не расплескать вино из чаш. В особые дни, когда не хватало рабов и слуг, за столом часто прислуживали и разливали вино сыновья и младшие братья воинов, что было издавна в обычае местных племен.
Взгляд Аквилы переместился туда, где на помосте за королевским столом сидел Амбросий, а рядом с ним по обе стороны преданный ему Паскент и большой неуклюжий Арт, чья искрометная кавалерия с ее атаками, как никто, решила исход битвы и принесла первую настоящую победу. Тут же за столом сидели князья думнониев, предводители Глева и Кимру, которые все эти годы держались в тени и наконец пришли, чтобы присягнуть на верность Верховному Королю. Неожиданно Аквила вспомнил свою первую встречу с темноволосым британским принцем у очага в горной крепости, когда за дверью клубился соленый туман, а на голове у принца поблескивал тонкий золотой обруч. С тех пор вместе пройдено немало дорог, и золотой обруч превратился в корону Верховного Короля. Он посмотрел на Амбросия и с изумлением увидел, что у того совсем седые виски, будто посыпаны пеплом.
Кто-то случайно задел его кувшином с вином, и это вывело Аквилу из задумчивости. Он прошел мимо длинной вереницы столов в конец зала. Амбросий, который, повернувшись вполоборота, слушал, что ему говорит какой-то длинноносый князек, поднял голову — узкое смуглое лицо его мгновенно засветилось радостью, как всегда при виде друга.
— Ну наконец-то! — воскликнул он. — Скажи на милость, почему ты опаздываешь? Именно сегодня, когда мне так хотелось, чтобы вся моя братия была рядом.
Аквила остановился перед низким помостом и вскинул руку в приветственном жесте.
— Прости меня, король Амбросий. С лошадьми было не совсем все ладно. Поэтому я опоздал.
— Я и сам должен был догадаться, что только лошади способны удержать тебя вдали от меня, — сказал полушутя-полусерьезно Амбросий. — Ну а теперь, надеюсь, все в порядке?
— Да, теперь все в порядке.
Но в этот самый момент Арт, взволнованно подавшись вперед, громко воскликнул:
— Дельфин, никак ты нашел свое кольцо?! Вот уж поистине ночь счастливых звезд!
Он медлил с ответом лишь мгновение, но оно показалось ему вечностью. Он мог бы промолчать, а позже пойти к Амбросию и рассказать ему правду: объяснить, заикаясь и сгорая от стыда, почему он не осмелился сказать сразу, при всех. Но поступи он так, и это странным образом означало бы, что он предал Флавию, и даже больше, чем Флавию, — нечто такое, что люди должны хранить свято. Нет, он должен все рассказать сейчас, при всех этих чужестранцах и при тех, при ком он достиг своего высокого положения, а иначе он изменит тому, чему не изменил даже тогда, когда дезертировал из армии и дал галерам уйти без него.
— Кольцо мне вернули, — проговорил он медленно, ровным, без выражения голосом. Он как бы ответил Арту, но глаза его, встретившись в золотистом свете свечей со взглядом Амбросия, больше не отрывались от него. — После нашей победы этой осенью я дал его некоему человеку из воинов Хенгеста, а также деньги и пропуск, чтобы обеспечить ему проход через посты, и велел при случае переслать кольцо мне обратно в знак того, что он благополучно добрался до своих.
Ни разу в жизни не слышал он такой тишины, какая наступила после его слов, — тишина постепенно охватила весь зал, люди, почуяв, что там, за королевским столом, разворачивается неожиданная драма, прервали еду и разговоры, обратившись в слух. Ни разу в жизни не видел он такого количества повернутых к нему лиц — лиц чужаков и лиц своих собратьев по оружию. Но сам он ни на мгновение не отвел глаз от спокойного смуглого лица Амбросия, который, казалось, находился в самом центре этой тишины.
Наконец Амбросий заговорил.
— Если уж Дельфин вступил в сношения с варварами, значит, у него на то были
