замешательства добавила: – Хорошо, я сама как следует все обдумаю, а затем сообщу вам о своем решении. Через мистера Джаггерса, конечно. Так, я думаю, будет правильнее… Да, я знаю, что бы вы сделали на моем месте, но я поступлю иначе. И я буду иметь дело только с мистером Джаггерсом. Надеюсь, вы простите меня за то, что я осмелилась докучать вам с такими пустяками, хотя я сама расцениваю случившееся как нечто чрезвычайное и из ряда вон выходящее. До свидания.
Последние слова она даже не выговорила, а скорее выплюнула. И швырнула трубку с такой силой, что Мерри не на шутку испугалась, что телефон разлетится вдребезги. Ей еще никогда не приходилось видеть мисс Престон в таком бешенстве. Мисс Престон посмотрела на Мерри, потом глубоко вздохнула и, неожиданно быстро обретя обычное хладнокровие, передала Мерри слова Мередита Хаусмана.
– Боюсь, – начала она, – что беседа с твоим отцом не возымела должного действия. То, что он мне сказал, безусловно не предназначено для твоих ушей, но я тем не менее передам тебе это.
С этими словами она приумолкла, словно сомневалась, следует ли осуществлять свою угрозу. Или же, возможно, пыталась переосмыслить услышанное и облечь сказанное Мередитом в иную форму, более привычную для себя и более приемлемую для Мерри. Мерри терпеливо ждала. Ей было любопытно узнать, что же такого мог сказать ее отец, но от нетерпения она не сгорала. Она не думала, что любые слова могут изменить хоть что-то в ее жизни. В конце концов, самое худшее, что могло с ней случиться, заключалось в необходимости выслушать долгую и нудную нотацию. И Мерри готова была перетерпеть эту нотацию точно так же, как незадолго до этого была готова перетерпеть вкус виски, каким бы противным тот ни оказался, – ради осуществления своей цели.
– Так вот, – собралась, наконец, с мыслями мисс Престон, – он сказал, что вовсе не удивлен. Даже посмеялся. Я рассказала, что ты здесь, у меня, совершенно пьяная, а он засмеялся. Сказал, что и сам в свое время был пьяницей и что мать твоя была пьяницей, так что он не видит ничего удивительного в том, что и в тебе проявилось пристрастие к спиртному. По его словам, совершенно естественно, что тебя должны вышвырнуть из школы, но, поскольку существует еще множество других школ, он не сомневается, что рано или поздно тебе удастся закончить одну из них.
Мерри повесила голову. Она не хотела, чтобы мисс Престон могла сейчас видеть ее лицо.
Но мисс Престон не собиралась оставить свою жертву в покое.
– Посмотри-ка на меня, – велела она. – Мередит… Мерри, я прошу тебя.
Мерри послушно посмотрела на нее.
– Это, конечно, ужасно. И я просто не знаю, как мне поступить. Но я знаю, как не следует поступать, поэтому я, пожалуй, не буду настаивать на том, чтобы исключить тебя. Да, мы тебя не исключим. Я хочу, чтобы ты продолжала учиться в нашей школе и чтобы ты как следует поразмыслила над тем, что сказал твой отец. Ты должна сама решить, такую ли жизнь ты хочешь влачить, о таком ли будущем для себя ты мечтала. О таком?
– Нет, мисс Престон.
– Конечно. Я тоже так думаю. Теперь ступай в эту комнату – это моя спальня для гостей – и ложись спать. Я не хочу, чтобы ты в таком состоянии возвращалась к себе. Завтра утром, перед завтраком, ты поднимешься к себе и переоденешься, а если кто-нибудь спросит, где ты была, ответишь, что плохо себя чувствовала и провела ночь в нашем лазарете. Да, тяжкое бремя досталось тебе от отца… И очень несправедливое. Давай будем считать, что ничего не случилось – но только один-единственный раз. Другой такой возможности тебе уже не представится. Хорошо?
– Да, мисс Престон.
– Вот и договорились, – сказала мисс Престон. – Ступай теперь спать.
– Спасибо, мисс Престон.
Мерри легла спать, а Агата Престон еще долгое время сидела и читала. Или, вернее, делала вид, что читает, тогда как на самом деле она прислушивалась, чутко ловя каждый звук… сама того не зная, чего ожидает услышать. И в конце концов ее ожидания оправдались – она кое-что услышала. Звук, правда, был приглушенный и сдавленный. Мерри явно пыталась заглушить его, но даже с лицом, уткнутым в подушку, ее всхлипывания доносились до ушей слушавшей, сидевшей очень тихо.
Мисс Престон не была уверена в том, что именно выражают эти всхлипывания – благодарность, унижение или отчаяние. Скорее всего, рассудила она, здесь смешано все это. И все-таки своего добилась. Во всяком случае, начало явно положено. Она припомнила знаменитое изречение Архимеда: «Дайте мне точку опоры, и я переверну земной шар». Удастся ли ей переделать Мерри? Таких иллюзий мисс Престон, конечно, не питала. Однако от прежней безнадежности уже тоже не осталось и следа.
ГЛАВА 6
Мерри даже не подозревала, что ее отец старался для ее же пользы. Способ его общения с мисс Престон был, конечно, весьма необычным, но тем не менее возымел эффект. Мередит, который во время звонка мисс Престон находился в постели с Мелиссой в ее гостиничных «люкс»-апартаментах, пребывал в таком прекрасном расположении духа, что отважился на этот дерзновенный и рискованный шаг – единственный, по его мнению, который мог способствовать тому, чтобы Мерри не исключили из школы. Мередит не мог объяснить, почему надеялся, что его уловка сработает, и тем более он не сумел бы объяснить – каким образом она должна была сработать. Возможно, дело в том, что счастливые люди тоньше ощущают биение времени и человеческую душу или на счастливцах лежит благословение Господне, а может быть, им просто везет. Так или иначе в ту минуту на Мередита снизошло озарение, внушившее ему непоколебимую уверенность в том, что он должен поддаться порыву. В результате мисс Престон поступила так, как он хотел, и оставила Мерри в школе.
Мерри же показалось, что ее предали. Точнее – бросили на произвол судьбы. Она, конечно, прекрасно знала, что пристрастие к алкоголю в глазах отца вовсе не считается смертным грехом, и поэтому отдавала себе отчет в том, что отец не слишком серьезно воспримет новость о том, что дочь впервые приложилась к бутылке. Тем не менее она не ожидала, что он воспримет случившееся настолько легковесно. Просто махнет на нее рукой. И Мерри сделала для себя вывод: она стала отцу безразлична. И в этом не было бы ничего неожиданного. А Мередит, даже знай о том, как истолковала дочь его поступок, в сложившейся обстановке мог изменить очень мало. Не мог же он послать ей письмо или позвонить, чтобы объяснить, как хитро он сыграл на слабых струнках мисс Престон. Все-таки Мерри пребывала в том хрупком и ранимом подростковом возрасте, когда отцу крайне неразумно и даже опасно подрывать веру девочки в правила и идеалы. Но Мередит ни о чем не подозревал, поэтому эта тема так никогда и не всплыла.
Одна из причин, почему Мередит так и не заподозрил, что творится в душе его дочери, таилась в том, что реакция Мерри на случившееся была крайне неординарной. Она усердно взялась за занятия, исправила оценки по многим предметам и даже обзавелась несколькими новыми подругами. Мисс Престон была настолько очарована происшедшими с Мерри переменами, что написала мистеру Хаусману письмо, в котором подчеркнула, что после памятного случая Мерри сделала в прошлом семестре поразительные успехи. На самом деле мисс Престон не столько хотела поставить знаменитого киноактера в известность о достижениях дочери, сколько пыталась доказать, что он ошибся в своей оценке неизбежности того, какая судьба ждет Мерри, тогда как благодаря ее, мисс Престон, стараниям Мерри удалось уберечь от злого рока и наставить на путь истинный. Конечно, сама себе мисс
