если бы их запланированный ужин все же состоялся и Мерри была бы настроена на откровенный разговор, о Каррере она бы не обмолвилась ни словом.
Гринделл завязал галстук и уже собрался выйти из номера, чтобы отправиться за Мерри, как почувствовал острую боль в желудке. Он вернулся в ванную, выпил таблетку и положил еще три в карман пиджака. Потом пошел к Мерри. Он надеялся, что во время короткой поездки в лодке через лагуну к отелю «Даниэлли», она успеет что-то сказать ему и подтвердит то, что он уже и так прекрасно знал. Но она ничего не сказала и всю дорогу молчала. Он не мог понять: то ли она о чем-то размышляет, то ли просто смотрит на огоньки города. Наконец, она могла просто думать о предстоящей вечеринке во дворце Лепорелли.
Так оно и было, но не совсем так и вряд ли Гринделл мог вообразить, что за мысли ее обуревали. Она думала о Каррере и о проведенном вместе с ним прекрасном вечере. Сначала они пошли в бар «Гарри», где он заказал для нее «Роджер» — коктейль из джина, апельсинового и лимонного сока и мякоти персика. Потом они отправились в ресторан «Граспо де Уа», где роскошно поужинали. После чего он по телефону вызвал своего личного гондольера, который ждал их у моста Риальто, и они поехали кататься по каналам при лунном свете. Каррера был очарователен, остроумен, любезен, но вопреки дурацким предупреждениям Гринделла, вел себя как истинный джентльмен. Более того, своим поведением он не только не подтвердил характеристик, данных ему Гринделлом, но был с ней чересчур галантен и даже не навязывался ей в кавалеры, чем чуточку ее разочаровал. И она ломала себе голову над тем, что же имел в виду Фредди. Каррера был дважды женат. И тем не менее рядом с ним она ни на минуту не теряла ощущения, что находится в обществе настоящего рыцаря. Отчасти он напоминал Фредди — с ним было приятно и весело, но было еще и некое острое возбуждение от его присутствия. К тому же, если бы он был только «голубым», то Гринделл вряд ли бы так беспокоился и суетился. Она думала об этом вечере и в то же время вспоминала, как он стоял в вестибюле гостиницы с той женщиной, и как она тогда оскорбилась и разозлилась.
Совершенно безотчетно она сразу же подумала об отце — что было, конечно, вполне объяснимо, ведь они этот вечер провели все вместе: она, отец, Нони, — как только снова вспомнила, что рассказал ей Гринделл о смерти Карлотты. Если даже после одного вечера, проведенного с Каррерой, она так была уязвлена, увидев его с другой женщиной в баре, что же тогда говорить о Карлотте, которая после стольких лет брака с отцом застала его с Джослин!
Благодаря этой неожиданной ассоциации она и направлялась вместе с отцом на прием во дворец Лепорелли. Барбара Форд была наследницей крупнейшего металлопроизводителя. Устраиваемый ею прием едва ли соответствовал представлениям Мередита Хаусмена об увеселительных мероприятиях. Но приглашение было получено, и Нони рвалась пойти.
Они долго спорили по этому поводу — правда, вполне сдержанно, потому что присутствовала Мерри. Но именно она положила конец дискуссии, уговорив отца согласиться и предложив отправиться всем вместе. И добавила, что возьмет с собой Фредди Гринделла в качестве сопровождающего. Она сказала об этом только для того, чтобы упомянуть его имя, напомнить отцу о нем и посмотреть, какая будет реакция.
— Гринделл? — переспросил отец. — Почему именно он?
— А почему нет? Он такой обходительный, и мне очень симпатичен. Он рассказывал, что как-то мы играли с ним в крокет в Монтре. Он, кстати, все успокаивал меня, призывая не слишком переживать по поводу той статейки в «Палее», которую написала Джослин Стронг. Он приводил мне примерно те же доводы, что и ты.
Ее уколы были весьма чувствительны. Возможно, немного поразмыслив над тем, что он услышал, Мередит согласился принять приглашение, а может быть, просто решил: ладно, так и быть, я пойду — лишь бы поскорее переменить тему разговора, предоставив возможность Нони взахлеб обсуждать свой вечерний туалет.
И вот она ехала на катере к отелю «Даниэлян», чтобы встретиться там с отцом и — подумать только! — мачехой и провести с ними веселый вечер во «Дворце Лепорелли». Гринделл позвонил из вестибюля в апартаменты Мередита, и, получив приглашение на бокал вина, они поднялись наверх. Мередит по своему обыкновению пил только шампанское, но для гостей и журналистов у него имелся богатый выбор напитков в баре — Нони была виночерпием. Говорили мало.
— Ну-с, — сказал Мередит, осушив бокал. — Давайте закругляться и пойдем.
Они спустились вниз, и Мередит попросил швейцара нанять прогулочную гондолу для поездки по Большому каналу до дворца Форда.
Это была странная вечеринка. Народу собралось очень много, но тесно не было, потому что гости разбрелись по разным комнатам и залам огромного дворца эпохи Ренессанса. Едва переступив порог, Мерри поняла, что тут будет смертельная скука, и решила сбежать как можно раньше.
Какая все-таки досада! Она же решила хорошо провести здесь время, во всяком случае, вволю повеселиться. Нет, нельзя допускать даже мысли, что Каррера нанес ей обиду и потревожил ей сердце. Она будет веселиться! Мерри выпила несколько мартини подряд, однако постаралась сделать это так, чтобы никто не заметил. И оказавшись в окружении двух худеньких итальянцев, Гвидо такого-то и Марко такого-то, она продолжала пить, надеясь, что в конце вечера ей все же удастся найти спальню, где она бросила свое норковое манто. Не то что она так уж хотела напиться, отнюдь нет, но просто ей бы доставило удовольствие шокировать и собственного отца, и Карреру, и всю эту ненавистную свору…
Мерри не успела еще осуществить первый пункт своего плана, как заметила, что отец пьет больше обычного. Она не знала, о чем он беседовал с Гринделлом у бара. А Мередит спросил Гринделла, зачем тот рассказал Мерри о самоубийстве Карлотты. Гринделл стал оправдываться: он, мол, был уверен, что Мерри это известно, — он пришел к такому выводу, услышав ее отзыв о Джослин, но…
— Я ничего не знал о том, что произошло между вами и Джослин и вашей первой женой.
— Ну и что? Я не обязан докладывать.
— Я и не говорю, что вы обязаны. Это была моя ошибка. И я прошу прощения.
— Этого недостаточно, Гринделл. Этого совершенно недостаточно. Я же могу вас уничтожить. Я сломаю вам жизнь. Я вас могу в порошок стереть. Вы это понимаете? Ваша единственная надежда заключается только в том, что я, может быть, приду к выводу, что мне не стоит марать руки.
— Благодарю вас.
— Не стоит благодарности.
Мередит отошел от бара, взял очередной бокал шампанского и вернулся смотреть, как Нони с каким-то незнакомым парнем танцует перед сценой, на которой четверка музыкантов без передышки наяривала одну за другой простенькие и совершенно одинаковые современные песенки.
Мерри вполуха слушала льстивые слова Марко — или Гвидо? Она думала об отце, удивлялась, почему он пьет, и связано ли это каким-то образом с Нони. Вскоре к ней подошел Гринделл и сказал, что уходит. У него страшно разболелся желудок.
— Я принял таблетку, но боли не прошли. Пожалуй, мне лучше вернуться в отель и лечь в постель. Очень сожалею.
— Мне поехать с вами?
— Нет, нет, не беспокойтесь обо мне, — сказал он.
