— Хорошо. Принесите два, — сказал он официанту. — Ну и заведение! Вон там, за танцевальным кругом — «Сибирь». А там — «Майами». В этом зале есть только восемь приличных столов. Вон там четыре и четыре — здесь. Банкетные столы. А все те столы в центре для новичков и фраеров, которые слишком щедро дают на чай.
— Зачем люди приходят сюда?
— Чтобы увидеть знаменитостей, моя милая. Чтобы увидеть больших великолепных людей. Таких, как мы.
Официант принес бутерброды с бифштексом. Мерри умирала от голода и была благодарна Джиму Уотерсу за то, что тот догадался заказать поесть. Они приступили к трапезе. Вошли Билли Роуз и Дорис Лили и сели за лучший стол. Мерри услышала, как он заказал два кофе. Джим объяснил, что Билли Роуз приходит сюда каждую ночь, часа в три, выпивает чашку кофе и уходит.
— Идиотский образ жизни, не правда ли?
Она согласилась.
— Но смотрите, никому не говорите.
Она собралась было поинтересоваться, кому бы она могла что-нибудь об этом сказать, как вдруг к их столу подошел низенький господин с узким костистым лицом. Это был Леонард Лайонс. Джим представил их друг другу. Они поговорили о новой пьесе Джима, Он ни словом не обмолвился о Мольнаре, сказав лишь, что «Каждый старается сделать то, на что он способен». Лайонс пожелал ему успеха и пошел к Билли Роузу.
— Ну и слава Богу. Теперь можно уходить. Давайте только доедим бутерброды.
Мерри закусила губу. Она, конечно, понимала, что сегодняшний вечер преследовал сугубо деловые цели и что ей не стоило обманываться ни их вечерним маршрутом, ни обстановкой тех мест, которые они посещали. Она и не обманывалась. Но это его резкое, без всяких околичностей, замечание подействовало на нее словно холодный душ.
— Вы не будете возражать, если я выпью чашку кофе? — спросила она.
— О нет, нисколько. А может, хотите еще куда-нибудь пойти? Эти обтянутые шкурами зебры диваны действуют мне на нервы.
— Я бы не хотела затруднять вас. Может быть, здесь будет проще.
— Вы не затрудняете меня. Вы оказались менее занудной, чем я мог представить.
— Могу поспорить, вы так говорите всем девушкам.
— Если честно, то нет.
— Тогда — спасибо.
Она доела бутерброд. Свой он оставил недоеденным, сказав, что больше не хочет. Они вышли из «Эль Морокко» и двинулись по направлению к квартире Мерри в надежде, что по пути им попадется какое-нибудь кафе. Но все уже было закрыто. Скоро они оказались у дома Мерри.
— Хотите, поднимемся ко мне и выпьем кофе?
— С удовольствием. Спасибо.
Они пошли к парадной двери. Было тихо, совершенно тихо. Уже давно угас шум автомобилей на улице. Лишь изредка тишину раннего утра прорезывало урчание случайного такси. Они поднялись к Мерри. Джим сел на кушетку, а она пошла варить кофе. Квартирка была столь маленькой, что они без труда могли переговариваться, пока она возилась в крохотной кухоньке. Теперь, когда отпала всякая необходимость что-то изображать из себя, Джим расслабился и даже начал расспрашивать ее: давно ли она тут живет и что думает ее отец о ее решении посвятить себя сцене. Она рассказывала, он устало кивал. И было видно, что слушает он тоже как-то устало, хотя и внимательно. Потом он заметил, что ей приходится вести суровую и одинокую жизнь.
— Но ведь и у вас такая же, — возразила она.
— У меня — другое. Мне нечего терять и нечего приобретать, Я своего рода инвалид. Театр — замечательное место для всяких сумасбродов. Если вам сопутствует удача — всем наплевать на вас. А если удача вам не сопутствует, то всем на вас тем более наплевать. Но вот для такого симпатичного ребенка, как вы… Но что я о вас знаю? Вы, возможно, так же затраханы жизнью, как и я. В другом смысле, конечно.
— Что-то это очень мрачно.
— А я мрачный. Или, может быть, просто устал.
Он взял чашку кофе и выпил залпом. Потом встал, зевнул и извинился:
— Спасибо за сносный вечер. Не знаю, попросят ли нас повторить подобный аттракцион. Но все прошло неплохо. Ну, удачи вам! И спасибо за кофе!
Джим помахал ей на прощанье и ушел. А она поставила обе чашки в раковину и легла в постель. Ну и жизнь! Слава, оказывается, такая же скучнейшая штука, как и работа.
Но все было не так уж скучно. К концу недели вышел «Вог» с ее фотографией. И на протяжении всей недели в газетах ежедневно появлялись заметки о ней. Как ни смешно, она даже начала им верить. Не то что бы она верила содержащимся в них намекам, будто у нее роман с Джимом Уотерсом, но репортажи об их появлении в самых фешенебельных заведениях города были составлены так, что в это трудно было не поверить.
Она думала о тех людях, которые бродят по всему свету с фотоаппаратами и экспонометрами и посещают столицы мира только для того, чтобы позировать фотографам или самим фотографировать. Так что, оказавшись дома, они могут лицезреть самих себя и упиваться мыслью о том, что они везде побывали. Она рассматривала, впрочем, не фотоальбом и не подборку слайдов, а только строчки в газетной колонке. Она знала, что все, что здесь написано, — липа, но тем не менее ей это нравилось, и ей было приятно, когда Тони Бассото, ее одногруппник из театральной студии, подошел и сказал, что прочитал о ней в колонке Уинчелла. Ее поразило именно то, насколько он был поражен этой случайной находкой.
Другие тоже были поражены или, во всяком случае, обратили внимание. Ей позвонил Джеггерс и попросил заглянуть к нему в офис. Когда она пришла, он сообщил, что только что отказался от предложения для нее сниматься на телевидении, так как счел, что еще рано. И к тому же он не был уверен, что она к этому готова.
— Это очень непросто. Неделя репетиций и все — потом тебя ставят перед телекамерой. Если ты провалишься, нам придется ждать пол года — не меньше, пока все забудут о твоем провале. Так что не стоит рисковать.
Она только и могла согласиться, доверившись его мнению.
Но он позвал ее не за тем, чтобы сообщить о предложении с телевидения. Было еще одно — от кинокомпании «XX век Фокс». Пятилетний контракт. Это было важное и весьма заманчивое предложение.
В любом случае, предупредил он, риск велик, И ей предстояло решить — согласиться или отказаться, стоит ей положиться на свои силы или нет. Если она решит, что не стоит — так поступают те, кто покупает страховой полис, — то она может рассчитывать на стабильное жалованье в течение пяти лет, пока действует контракт. Даже если она снимается лишь в одном фильме. Даже если она вообще не будет сниматься. Но вся загвоздка в том, что если она снимется в удачном фильме, она получит смехотворно маленькие деньги. Можно пойти по другому пути: отвергнуть контракт в надежде, что рано или поздно к ней опять придут с предложением, снимут ее в хорошей картине — и тогда на нее посыплются предложения одно за другим, И если это произойдет, то она сможет сделать блестящую карьеру.
— А сами-то вы что думаете, Сэм?
— Я бы, наверное, поставил на тебя, И отказался бы от контракта.
— Отлично. Так и поступим.
— Хорошо. А теперь после того, как это решение ты приняла, как насчет того, чтобы
