Мы уедем туда, где нам хорошо. Хорошо даже в самую ненастную погоду, когда пузыри бесконечного дождя достигают пугающих размеров. Хорошо даже в самый тяжелый понедельник, когда озадачивает именно то, о чем не волнуешься и не задумываешься даже в остальные дни недели.
Нам хочется другой жизни, в которой будет все, о чем мы оба мечтали, но растеряли мечты в городской суматохе. Дом, куда мы ездили на каникулы, теперь будет нашим. В его стенах перестанем стыдиться слабостей, наоборот, будем гордиться ими.
«Мы, женщины больших городов, стали слишком мужчинами. Отучили себя от желания довериться противоположному полу, показать слабость, которая есть в нас по природе, как бы мы не спорили с этим. Боимся признаться себе, как порою нам хочется обнять кого-то и уткнуться носом в щеку. Жизнь ведь прекрасна, когда чьей-то щеке нужен твой нос». Я и Водопад, мы устали от сложности, непредсказуемости большого города. Тянет к домашнему уюту, к свободе, когда нет соседей снизу и сверху, а любые неприятности ниже зеленых гор за окном.
Я всегда любил спать в доме тети Эльзы. Там сон не шел сразу. Я по два часа лежал под перламутровыми бликами потолка и слушал, как движется стрелка настенных часов в абсолютной тишине. Будто молоток бьет по пустой металлической трубе, громко и звонко. Странно так, с тех пор много чего утекло, многое потеряно, приобретено меньше, а вот шум стрелок запомнился и связывает меня с тем временем. В той атмосфере живет детство, именно в тех краях находится заветный тоннель, попадая в который перестаешь взрослеть.
Помню вечера, разговоры с тетей Эльзой, огоньки в печи, неспешное чтение «Трех товарищей» перед сном, бумажные снежинки на Новый год, как стояли в церкви с дрожащими свечами. Тетя Эльза нас водила туда с настойчивостью: «Хватит беситься и петь, пора уже и о духовном подумать». Хорошее время было, беззаботное, как любая юность.
Тогда у меня в жизни не было дел, которые я не мог выполнить. Они не тянулись за мной бесконечным шлейфом. Тогда все планировалось за пять минут, совершалось здесь и сейчас, на лету. Меня ничего не держит в большом городе.
Здесь больше никто не окликнет меня. Люди стали похожи на прочитанные книги. Редко кто идет за мечтой, отвоевывая ее у обстоятельств. Порядок человеческих действий прост, чаще всего эгоистичен и доведен до автоматизма. Здесь слишком много иллюзий, но и они не приносят успокоения. В них попросту увядаешь и становишься ничтожным винтиком в бесчеловечном механизме большого города.
Я так не хочу. Я за настоящее. С Водопад.
Выходные в четырех стенах. Перемещения из спальни в ванную, оттуда в кухню, потом обратно, в постель. Нам ничего не нужно, кроме нас двоих. Такой вполне логичный эгоизм, к нему приходишь, пережив неоднократно одни и те же эпизоды жизни, извлекая урок почему- то именно в последний раз. Больше не отдаешь всего себя людям. Отделяешь кусочек от того, чем можешь поделиться, протягиваешь его тому, кто достоин и по-настоящему нуждается.
Теперь мы вне хитроумных сплетений, нам некогда вникать в ситуации, итог у которых один — в очередной раз убеждаешься в тщедушности, скользкости большинства людей. Раньше подобные эпилоги оставляли неприятный осадок, не позволяя доверять, открываться, разделять. Сейчас все воспринимается как обычное дело и подтверждает в сотый раз убежденность, что доверять можно только тем, кто тебе доверяет. Лучше верить не тем даже, с кем прошел не одну дождливую дорогу, а тем, с кем у тебя совпадение по главным для тебя пунктам. Проверка временем нередко подводит. То, что связывает двух людей в настоящем, порой сильнее любых испытаний прошлого.
Она прокаливает специи на сковороде с толстым дном, предварительно измельчив их. Аромат семян черной горчицы, кумина, кориандра, мускатного ореха и паприки витают по дому, преображая пространство, придавая восточный колорит. Она готовит ужин в нашу честь. «Не надо никакой даты, повода. Просто пусть этот день станет нашим днем. Тридцатое августа. За два дня до осени».
Пока я спал, Водопад успела сбегать на рынок, купить свежей говядины, овощей, фруктов. Мясо, замаринованное с киви, специями и чесноком, обещает быть великолепным.
— Все приправы привезла из дома, — поясняет Водопад. — Тебя ведь кормить надо, сколько можно питаться фастфудом... Все из маминых запасов. У нее в погребе есть душистые мешочки с чем угодно — начиная сушеным кизилом и заканчивая пахучей куркумой.
Два киви и пару долек чеснока она порубила на мелкие кусочки, добавила в них немного соевого соуса, сахарного песка. В маринад положила кусочки мяса, посолила, поперчила, отправила в холодильник на четыре часа. Запекать около двух часов в духовке с овощами.
— Как раз к вечеру готово будет. Давай поужинаем на балконе — сегодня особенно чувствуется осень.
Осень... Она появилась в городе внезапно, хотя по календарю самое время. Душные недели оборвались резко, словно были изгнаны. Под вечер полил дождь, а утром солнце уже было понурое. За эти жаркие почти три месяца лета мы совершенно отвыкли от контрастов. Позабыли о том, что живем в городе-настроении. Нынче за окном пахнет осенней прохладой. Я люблю это время года. Время, когда не нужно ничего доказывать, к чему-то привыкать. Все так, как оно есть. Время молчаливого примирения с разными цветами жизни.
Она сидит с нами рядом на скамейке. Покрытая девушка с невероятно красивой улыбкой. У нее в глазах мартовская прохлада, в которой с каждым днем все четче проступает весна. Под этим взглядом хочется впустить в душу еще больше света, проветрить ее на весеннем воздухе, чтобы стала белее облаков.
Она приходит в этот парк в выходные с детьми, тремя дочерьми. Между ними небольшая разница, два-три года. Смугленькие, со жгучими черными глазами, густыми каштановыми волосами-волнами. На нее мало чем похожи.
«Все в папу, он у нас из Алеппо. Сирийские гены оказались сильнее украинских». Она улыбается и легко открывается нам. Говорит, что первенцем у нее был мальчик, он умер при родах. Бывают мужья, которые не простили бы жене такого. Осман, увидев Ташу после тяжелых родов, обнял ее крепко и сказал: «На все воля Аллаха. Мы любим друг друга, мы есть друг у друга. Это главное».
