— Инспектор…
— Я еще не закончил. Вы не сможете меня упрекнуть, что я плохо выполняю свою работу. Я отношусь к ней достаточно серьезно, чтобы отправиться с побережья в особняк у парка Гуэль, который вы мне описали. Он стоит заброшенный не меньше десяти лет, и, к большому сожалению, вынужден заявить, что там нет ни фотографий, ни кукол. Ничего, кроме кошачьего дерьма. Ну и как вам?
Я не ответил.
— Скажите честно, Мартин. Поставьте себя на мое место. Что бы сделали вы, оказавшись в подобном положении?
— Бросил бы все, наверное.
— Точно. Но я не вы и потому как идиот после столь плодотворных странствий решил последовать вашему совету и встретиться с ужасной Ирене Сабино.
— Вы разыскали ее?
— Больше доверия к доблестным стражам порядка, Мартин. Конечно, мы ее нашли. Прозябает в паршивом пансионе в Равале, где живет уже много лет.
— Вы с ней разговаривали?
Грандес кивнул:
— Очень долго и подробно.
— И что?
— Она понятия не имеет, кто вы такой.
— Это она вам сказала?
— Помимо прочих вещей.
— Каких?
— Она рассказала, что познакомилась с Диего Марлаской на одном из сеансов, которые Роурес устраивал в салоне на улице Элисабетс, где в 1903 году собиралось спиритическое общество «Будущее». Она рассказала, что встретила мужчину, который искал убежища в ее объятиях, ибо был совершенно сломлен гибелью сына и очутился в ловушке брака, потерявшего всякий смысл. Она рассказала, что Марласка был человеком добрым, но слегка не в себе. Он верил, будто в него вселилось нечто, и он не сомневался, что вскоре умрет. Она рассказала, что перед смертью он учредил денежный фонд, чтобы сама Ирене и Хуан Корбера, или Хако — мужчина, которого она оставила ради Марласки, — могли получить какие-то средства к существованию, когда его не станет. Она рассказала, что Марласка совершил самоубийство, поскольку не мог вынести одолевавшей его душевной боли. Она рассказала, что они с Хуаном Корберой жили за счет благотворительности Марласки, пока фонд не иссяк. И довольно скоро человек, которого вы называете Хако, бросил ее. Насколько ей известно, он спился и умер в одиночестве, проработав какое-то время ночным сторожем на фабрике «Касарамона». Она рассказала, что действительно водила Марласку к так называемой Ведьме из Соморростро, так как надеялась, что та сумеет утешить его и заставит поверить, что он воссоединится с сыном в ином мире… Мне продолжать?
Я расстегнул рубашку и показал порезы на груди, которые нанесла мне Ирене Сабино в ночь, когда они с Марлаской напали на меня на кладбище Сан-Жервасио.
— Шестиконечная звезда. Не смешите меня, Мартин. Эти раны вы и сами могли себе устроить. Они ничего не значат. Ирене Сабино всего лишь несчастная женщина, зарабатывающая на жизнь в прачечной на улице Кадена, а вовсе не колдунья.
— А что с Рикардо Сальвадором?
— Рикардо Сальвадор был уволен из полиции в 1906 году, после того как несколько лет копался в обстоятельствах смерти Диего Марласки, тогда как сам состоял в незаконной связи с вдовой покойного. Он собирался сесть на корабль и уплыть в Южную Америку, чтобы начать новую жизнь. И это последнее, что о нем известно.
Я не удержался от смеха, потрясенный грандиозностью обмана.
— Неужели вы не понимаете, инспектор? Неужели не осознаете, что угодили в ту же западню, какую вырыл для меня Марласка?
Грандес посмотрел на меня с жалостью.
— Кто не осознает, что происходит, так это вы, Мартин. Время бежит, а вы, вместо того чтобы рассказать, что сделали с Кристиной Сагниер, упрямо пытаетесь меня убедить в правдоподобии истории, словно сошедшей со страниц «Города проклятых». Существует только одна западня — та, которую вырыли себе вы сами. И чем дольше вы упорствуете, скрывая правду, тем труднее мне будет вытащить вас из нее.
Грандес помахал рукой у меня перед глазами, словно хотел удостовериться, что я еще воспринимаю действительность.
— Нет? Ничего? Как хотите. Позвольте, я расскажу до конца, чем еще порадовал день нынешний. После похода к Ирене Сабино я, честно говоря, уже устал и ненадолго вернулся в управление. И все же я нашел время и желание позвонить в отделение жандармерии в Пуигсерде. Там мне подтвердили, что вас видели выходившим из комнаты, где содержалась Кристина Сагниер, в ту ночь, когда она исчезла. Вы не вернулись в гостиницу за багажом, и главный врач санатория уверен, что именно вы перерезали кожаные ремни, которыми была связана пациентка. Тогда я позвонил вашему старому другу Педро Видалю, любезно согласившемуся подъехать в управление. Бедняга вне себя от горя. По его словам, в последнюю вашу встречу вы его ударили. Это правда?
Я кивнул.
— Имейте в виду, что он не держит на вас зла. Фактически он почти убедил меня отпустить вас. Он считает, что всему должно быть разумное объяснение. Он говорит, что у вас была трудная жизнь. По его вине вы лишились отца, и он чувствует свою ответственность. Он хочет только одного — вернуть свою супругу, и не собирается преследовать вас.
— Вы рассказали всю эту историю Видалю?
— Ничего другого мне не оставалось.
Я закрыл лицо руками.
— Что он сказал? — спросил я.
Грандес пожал плечами:
— Он думает, что вы лишились рассудка. Он убежден в вашей невиновности и в любом случае не желает, чтобы с вами что-то случилось. Его семья придерживается иного мнения. Мне известно, что родитель вашего приятеля Видаля, для которого вы отнюдь не святой, тайно предложил вознаграждение Маркосу и Кастело, если они вырвут у вас признание менее чем за двенадцать часов. Они его заверили, что к утру вы будете декламировать строфы из «Каниго».[59]
— А что думаете вы?
— Честно? Если честно, то я склоняюсь к мысли, что Педро Видаль попал в точку и вы сошли с ума.
Я не стал ему признаваться, что в тот момент уже и сам начал в это верить. Я посмотрел на Грандеса и уловил в выражении его лица нечто такое, что противоречило словам.
— Вы что-то мне не рассказали, — заметил я.
— По-моему, я рассказал вам более чем достаточно, — ответил он.
— А чего вы мне не рассказали?
Грандес внимательно на меня посмотрел, а затем сдержанно усмехнулся.
— Сегодня утром вы сообщили, что в день смерти сеньора Семпере кто-то приходил в книжную лавку и свидетели слышали ссору. Вы предполагаете, будто эта особа хотела купить книгу, вашу книгу. После того как Семпере отказался ее продавать, возникла потасовка, и у
