— Оказалась сущая ерунда. Проблемы с давлением. Я попил немного тонизирующее средство — и опять как новенький.
— Вы должны сказать мне название лекарства. Посмотрим, поможет ли мне душ из вашего тоника… Но какая радость и утешение увидеть вас в добром здравии!
Эйфория быстро выветрилась, стоило перейти к злободневным новостям.
— Вы слышали о пожаре у «Барридо и Эскобильяса»? — спросил книготорговец.
— Я только что оттуда. Невозможно поверить.
— И не говорите. Нельзя сказать, чтобы я был их горячим поклонником, но вот так, такая трагедия… А скажите, на вас, на юридическую сторону, это как повлияет? Прощу прощения за бестактный вопрос.
— Откровенно говоря, не знаю. Думаю, что компаньоны обладали исключительными правами на предприятие. Наверное, есть наследники, но, возможно, если оба умрут, фирма прекратит существование. Как и мои обязательства перед ними. По крайней мере мне так кажется.
— То есть, если Эскобильяс, прости Господи, тоже преставится, вы станете свободным человеком.
Я кивнул.
— Ну и дилемма… — пробормотал букинист.
— Все в руках Божьих, — осмелился высказаться я.
Семпере согласился, но я чувствовал, будто что-то во всей этой истории не дает ему покоя, и он предпочел сменить тему:
— Между прочим, весьма удачно, что вы заглянули сегодня, поскольку я хотел попросить вас об одолжении.
— К вашим услугам.
— Предупреждаю, вам просьба не понравится.
— Если бы понравилась, это было бы уже не одолжение, а удовольствие. А если одолжение для вас, мне тем более будет приятно.
— На самом деле не для меня. Я вам сейчас объясню, а вы сами решите. Без всяких обязательств, ладно?
Семпере облокотился о прилавок и приготовился повести рассказ с хорошо знакомым мне выражением лица, навевавшим столько воспоминаний о детстве и времени, проведенном в стенах этого магазина.
— Речь о девушке. Ее зовут Исабелла. Ей примерно лет семнадцать. Умна как черт. Она часто приходит сюда, и я даю ей книги. По ее словам, она хочет стать писателем.
— Знакомая история, — промолвил я.
— Дело в том, что около недели назад она оставила один их своих рассказов — небольшой, страниц двадцать или тридцать — и попросила, чтобы я высказал свое мнение.
— И что?
Семпере понизил голос, точно собирался под строжайшим секретом поведать страшную тайну.
— Шедевр. Лучше, чем девяносто девять процентов того, что было опубликовано за последние двадцать лет.
— Полагаю, меня вы причисляете к оставшемуся проценту. Или мне придется попрать свою гордыню и засунуть ее подальше в мусорную корзину.
— К чему я и веду. Исабелла вас боготворит.
— Боготворит? Меня?
— Да, как если бы вы были Моренетой и младенцем Иисусом в одном лице.[34] Она перечитала всю серию «Города проклятых» десять раз, а когда я предложил ей «Шаги с неба», девушка сказала, что, сумей она написать подобную книгу, могла бы умереть спокойно.
— Мне чудится тут какой-то подвох.
— Я так и знал, что вы попытаетесь улизнуть.
— Я не пытаюсь. Вы пока еще не сказали, в чем состоит услуга.
— Догадайтесь.
Я вздохнул. Семпере прищелкнул языком.
— Я говорил, что вам не понравится.
— Попросите, пожалуйста, о чем-нибудь другом.
— Нужно только поговорить с ней. Приободрить, посоветовать… выслушать ее, прочитать одну-две работы и задать ориентиры. Вам это ничего не будет стоить. Девушка соображает со скоростью пули. Она вам изумительно подходит. Вы подружитесь. И она сможет работать вашей помощницей.
— Мне не нужна помощница. Особенно незнакомая.
— Глупости. А кроме того, знакомая, вы ее уже знаете. По крайней мере она так утверждает. Она говорит, что знакома с вами уже много лет, хотя вы ее, конечно, не вспомните. Похоже, парочка блаженных, являющихся ее родителями, считает, что из-за увлечения литературой она попадет в ад или останется старой девой. Правда, они пока не решили, поместить ее в монастырь или выдать замуж за какого-нибудь недоумка, от которого она нарожает десяток детишек и будет навечно прикована к кастрюлям и сковородкам. Если вы не предпримете ничего для ее спасения, это будет равносильно убийству.
— Не драматизируйте, сеньор Семпере.
— Послушайте, я не стал бы к вам обращаться, ибо мне известно, что вы склонны проявлять альтруизм так же, как и танцевать сардану[35] по воскресеньям. Но всякий раз, когда она входит сюда и смотрит на меня своими огромными глазами, в которых отражаются и ум, и пылкие желания, я думаю о судьбе, которая ее ждет, и у меня разрывается сердце. Чему мог, я ее научил. Девушка схватывает все на лету. Кого она мне напоминает, так это вас в детстве.
Я вздохнул.
— Исабелла, а дальше?
— Хисперт. Исабелла Хисперт.
— Я ее не знаю. В жизни не слышал этого имени. Вас поймали на удочку.
Букинист едва заметно покачал головой.
— Исабелла говорила, что вы именно так и скажете.
— Талантливая и к тому же прорицательница. А что еще она вам говорила?
— Она подозревает, что как писатель вы намного лучше, чем как человек.
— Что за ангел эта Исабелита.
— Я могу передать ей, чтобы она зашла к вам? Без всяких обязательств?
Я сдался и согласился. Семпере победоносно улыбнулся и пожелал скрепить договор объятием, но я сбежал раньше, чем старый букинист получил возможность довести до конца миссию по превращению меня в хорошего человека.
— Вы не пожалеете, Мартин! — крикнул он мне в спину, когда я уже шагнул через порог.
Вернувшись домой, я обнаружил на ступенях у портала инспектора Виктора Грандеса. Он преспокойно сидел и с удовольствием курил папиросу. Увидев меня, он улыбнулся с фамильярностью конферансье на вечернем представлении, словно мы были старинными приятелями и он заглянул ко мне на огонек. Я уселся с ним рядом, и он протянул мне открытый портсигар. Я обратил внимание на марку папирос — «Житан». Я взял одну.
— А Ханс и Гретель?
