тротуару напротив. Я замер на несколько мгновений, вглядываясь в темноту ночи, но звук шагов уже растворился в порывах ветра. Я спрыгнул на другую сторону и углубился в сад. Под ногами хрустела покрытая льдом мертвая трава. Рухнувшие статуи ангелов покоились под снежным саваном. Фонтан превратился в черное блестящее зеркало, над поверхностью которого словно обсидиановый меч возвышалась каменная рука затонувшего ангела. На указательном пальце повисла ледяная капля. Обвиняющая ангельская десница указывала прямо на приоткрытую дверь главного входа.
Я поднимался по ступенькам, не обращая внимания на громкий звук своих шагов, надеясь в душе, что пришел не слишком поздно. Толкнув дверь, вошел в прихожую. Вереница зажженных свечей на полу уходила куда-то вглубь. Это были свечи Беа, почти догоревшие до основания. Я последовал за ними и остановился у подножия лестницы. Светящаяся дорожка вела по ступеням на второй этаж. Я поднимался наверх, следуя за собственной тенью, странно изломанной в дрожащем пламени свечей. Дойдя до лестничной площадки второго этажа, я заметил, что еще две свечи горели в глубине коридора, а третья мерцала возле бывшей комнаты Пенелопы. Я подошел к двери и тихо постучал.
— Хулиан? — послышался дрожащий голос. Открыв дверь, я медленно вошел в комнату, уже не зная, кто ждет меня с другой стороны. В углу комнаты, завернувшись в одеяло, сидела Беа. Я бросился к ней и, не говоря ни слова, крепко прижал к себе. Она расплакалась.
— Я не знала, куда идти, — прошептала она. — Я столько раз звонила тебе, но никто не отвечал. Я испугалась…
Беа вытерла слезы и внимательно посмотрела на меня. Я кивнул. Все было понятно без слов.
— Почему ты назвала меня Хулианом?
Беа бросила взгляд на полуоткрытую дверь.
— Он здесь. В этом доме. То приходит, то уходит. Он встретил меня, когда я пыталась войти. Как будто знал, что я приду. Он знает, кто я. Он знает, что случилось, а ведь я ему ничего не рассказывала. Он устроил меня в этой комнате, принес одеяла, еду. Сказал, чтобы я ждала. Что все будет хорошо. Что ты придешь за мной. По ночам мы часами говорили. Он рассказал мне о Пенелопе, о Нурии… Но больше всего он говорил о тебе, о нас двоих. Он сказал, что я должна заставить тебя забыть о нем.
— Где он сейчас?
— Внизу, в библиотеке. Он предупредил, что ждет кое-кого, и просил меня не выходить из комнаты.
— Кого он ждет?
— Я не знаю. Он сказал, что этот человек придет с тобой, что ты его приведешь.
Когда я выглянул в коридор, на лестнице уже слышались шаги. Я узнал эту бесплотную тень, паутиной расплывшуюся по стенам, черное пальто, натянутую на глаза шляпу и револьвер, блеснувший в темноте, как коса старухи Смерти. Фумеро. Он всегда мне кого-то напоминал, вернее, что-то. Но только сейчас я понял, что именно.
Сделав Беа знак молчать, я быстро затушил свечи. Она вцепилась в мою руку и заглянула мне в глаза. На лестнице послышались медленные шаги Фумеро. Я затащил Беа обратно в комнату и знаком показал ей, чтобы она спряталась за дверью.
— Не выходи отсюда, чтобы ни произошло, — шепнул я.
— Не оставляй меня одну, Даниель, пожалуйста.
— Я должен предупредить Каракса.
Беа умоляюще посмотрела на меня, но я уже выскользнул в коридор, не оставляя себе пути к отступлению. Я осторожно пробрался к главной лестнице. Там уже не было Фумеро, и шаги его стихли. Судя по всему, он затаился где-то в темноте и терпеливо ждал. Я вернулся в коридор и сквозь галерею комнат добрался до центральной части дома. Сквозь замерзшее окно просвечивали четыре мутных, как стоячая вода, синеватых луча света: внизу, у главных ворот, стоял черный автомобиль. Я узнал машину лейтенанта Паласиоса. В темноте вспыхнул огонек сигареты. Паласиос сидел за рулем. Я медленно стал спускаться вниз, ступенька за ступенькой, стараясь ступать как можно тише. На середине лестницы я замер, вглядываясь в густую темноту первого этажа.
Фумеро оставил входную дверь открытой. Порыв ветра задул оставшиеся свечи, и снежные вихри кружились под сводами потолка, засыпая ледяной пылью и заиндевелой прошлогодней листвой руины дома Алдайя. Я спустился еще на четыре ступеньки, опираясь рукой о стену. В темноте я с трудом различил стеклянную дверь библиотеки. Фумеро все еще не подавал признаков жизни. Я спрашивал себя, не спустился ли он в часовню или в склеп? Снежная пыль, проникавшая в дом с порывами ветра, скрадывала его следы. Я спустился вниз, внимательно вглядываясь в коридор, который вел к выходу. Ледяной вихрь больно ударил в лицо. Рука затонувшего в фонтане ангела смутно виднелась во мраке. Я посмотрел в другую сторону. От лестницы до двери в библиотеку было не более десяти метров. Эта часть прихожей была погружена в темноту. Я понимал, что Фумеро может находиться где-то здесь, совсем рядом, наблюдая за мной. Глубоко вздохнув, я шагнул в непроглядный мрак коридора и почти вслепую преодолел расстояние до библиотеки.
Большая овальная комната была залита тусклым бледно-призрачным светом, проникавшим из заснеженного сада. Тени от падавшего за окнами снега проносились по голым стенам. Я скользнул взглядом в поисках Фумеро, который, возможно, был уже у самой двери. В двух метрах справа от себя я заметил какой-то предмет на стене. На мгновение мне показалось, что он движется, но это был только отблеск лунного света на стальном лезвии. Ножом, возможно складным и обоюдоострым, к стене был пришпилен кусок бумаги или картона. Подойдя ближе, я узнал его. Это была обгоревшая фотография, однажды оставленная на прилавке книжного магазина странным незнакомцем. На портрете совсем юные Хулиан и Пенелопа улыбались той жизни, которой у них никогда не будет. Лезвие ножа вонзилось прямо в грудь Хулиана. Тогда я понял, что не Лаин Кубер и не Хулиан Каракс оставили это зловещее приглашение. Это сделал Фумеро. Фотография была отравленной приманкой, ловушкой. Я протянул руку, чтобы выдернуть нож из стены, но тут же ощутил на затылке холодное дуло револьвера.
— Одна картинка стоит тысячи слов, Даниель. Если бы твой папаша, хрен его возьми, не был букинистом, он бы тебя этому научил.
Я медленно повернулся. Теперь ствол револьвера смотрел мне в лицо. От него исходил свежий запах пороха. Мертвенно-бледное лицо Фумеро расплылось в улыбке, больше похожей на гримасу ужаса.
— Где Каракс?
— Далеко отсюда. Он знал, что вы придете за ним. Потому и ушел.
Фумеро смотрел на меня неподвижным взглядом.
— Я сейчас разнесу тебе башку, парень!
— Вам это вряд ли поможет. Каракса здесь нет.
— Открой рот! — приказал Фумеро.
— Зачем?
— Открой, или я тебе его открою пулей.
Я разжал губы. Фумеро засунул мне в рот дуло пистолета. Тошнота подкатила к горлу. Фумеро взвел курок.
— А теперь подумай, несчастный, есть ли хоть одна причина, чтобы я сохранил тебе твою жалкую жизнь. Что скажешь?
Я медленно кивнул.
— Говори, где Каракс!
