брюнеткой. Черное каре вот такой, — она коснулась плеча рукой, — длины.
— Этель… — осторожно спросил Рюмин. — Как вы думаете, почему он это делал? Может, он хотел, чтобы вы были на кого-нибудь похожи?
— Конечно! — усмехнулась девушка. — А я разве вам не сказала?
Рюмин энергично замотал головой.
— Он сходил с ума по Ингрид, но Миша ее не продавал. Предпочитал спать с ней сам. Комплекция у нас одинаковая, а парик и лицо — это можно сделать. Легко!
— Вы говорите — легко? — недоверчиво спросил Рюмин.
— Женское лицо — как мягкая глина, — заверила Этель. — Из него можно слепить что угодно.
Капитан вспомнил превращение худой скромной студентки в блестящую красавицу и согласился.
— Пожалуй, вы правы.
— Вот так и получалось: старикашка хотел Ингрид, но спал со мной. Идиот! Правда, знаете, что мне до сих пор непонятно?
— Что? — насторожился Рюмин.
— Если он хотел Ингрид, то почему называл меня Лизой?
— Вы говорите — Лизой? — опешил капитан.
— Да! На все лады! «Лизонька», «Лизавета», «Лиз», «Лизка», «Лизетт»… — девушка поморщилась. Наверное, воспоминания были не из приятных. — Старый козел! И все время — в одной и той же комнате! Нет, я ничего не хочу сказать — там было чисто, светло и уютно, но почему обязательно в подвале?
— Этель! — Рюмин не удержался и тоже закурил, хотя в горле уже саднило от табака. — А вы никогда не спрашивали его об этом?
— Нет! — девушка раздавила окурок в пепельнице и одним большим глотком допила сок. — Никогда!
Она встала, вымыла стакан и выразительно посмотрела на часы.
— Простите, капитан, мне пора собираться.
— Последний вопрос! — Рюмин два раза быстро затянулся и погасил сигарету. — Где мне его найти?
— Гурвича? — Этель выглядела удивленной. — Он довольно известный человек. У него своя клиника в Подмосковье. Он практически в ней живет; в город наведывается крайне редко.
— А поточнее?
Этель продиктовала адрес. Капитан записал.
— Регистрация начнется через полтора часа, — сказала девушка. — А мне еще ехать в Домодедово.
— Если не возражаете, я вас отвезу, — предложил Рюмин.
Этель пожала плечами.
— Ну, если вас не затруднит…
— Нисколько. Я только сделаю один звонок.
Капитан вышел из кухни и быстро поговорил по мобильному. Затем вернулся и сказал:
— Машина стоит внизу. Говорите, какие вещи берете с собой.
Девушка показала на чемодан и небольшой саквояж.
— Вот все, что мне удалось урвать у столицы.
— Это ерунда, — успокоил Рюмин. — Главное, чтобы ей не удалось урвать у вас слишком много, Эт… — он осекся, увидев, как девушка изменилась в лице. Огляделся, словно искал кого-то, и с деланным смехом сказал. — Что это со мной? Этель ведь больше нет?
Капитан нагнулся, перекинул ремень саквояжа через плечо, поднял тяжелый чемодан.
— Ну что? Пора домой? Нина…
Она бросилась ему на шею — Рюмин едва удержался на ногах, — покрыла лицо звонкими поцелуями и выбежала вон из квартиры.
— Пора! — восклицала она, смеясь. — Домой!
На обратном пути из аэропорта в Москву Рюмин думал, как же люди безответственно относятся к своей жизни, если им потом приходится вычеркивать из нее сразу несколько лет.
Да и в его сумбурной судьбе, что греха таить, было немало такого, о чем хотелось бы забыть. И никогда не вспоминать. Но только… Так не бывает.
Когда пытаешься забыть о прошлом, оно начинает мстить. Жестоко. И беспощадно. Наглядный тому пример — стройная женщина с густыми черными волосами. «Безумная Лиза».
34
В три часа небо затянула легкая дымка, набежавшая с северо-запада. Она постоянно сгущалась, и за каких-то пятнадцать минут стала плотной, совсем закрыв солнце. В половине четвертого первые капли дождя упали на асфальт, но это нисколько не опечалило Вяземскую.
Сегодня был особенный день. У нее все получалось. Анна ощущала потребность поделиться с кем-нибудь своей маленькой клокочущей радостью, но в отделении преимущественно работали мужчины. Рассказывать им ничего не хотелось. Собственно говоря, если бы среди врачей преобладали женщины, она тем более не стала бы откровенничать, — Анна не верила в женскую дружбу.
Но, так или иначе, чувства бурлили в ее душе и рвались наружу. Вяземская догадывалась, что со стороны она выглядит немного наивно и смешно — словно школьница, обожженная первым неловким поцелуем. И тем не менее ничего не могла с собой поделать. К полудню коллеги стали подозрительно на нее коситься — чужая радость всегда вызывает в лучшем случае подозрение, — и Анна, не желая никого дразнить, закрылась в ординаторской проверять истории.
Она сама удивилась, как быстро и легко справилась с этой рутинной и обычно надоедливой работой, которую всегда старалась отложить на потом. До конца рабочего дня (а значит — до встречи с НИМ) оставалось еще достаточно времени, и Вяземская решила спуститься в боксовое отделение.
Анна пошла туда одна — она не собиралась входить в бокс. К тому же — все санитары были заняты приготовлениями к обеду.
Вяземская отперла тяжелый засов и открыла массивную решетку с толстыми прутьями. Петли надсадно заскрипели. Они скрипели давно, но никто из технического персонала не торопился их смазывать. Анна где-то читала, что двери в тюрьмах и психиатрических лечебницах просто обязаны скрипеть — заключенные должны помнить, что каждую минуту за ними следят. И даже если они не видят надзирателя, то пусть хотя бы слышат — это уже немало.
Вяземская перешагнула порог и стала считать шаги. До глухой стены, которой
