черепок на песке — обломок остроконечного сосуда амфоры..
За амфорами к обломкам кораблей в прозрачные глубины опускаются водолазы. Медленно шевеля ластами, они оплывают корабли, скрываются в лиловых далях.
Иногда из африканских пустынь на море надвигается раскаленный пыльный воздух. Над зеленой чертой горизонта повисают миражи: белые дома и синие далекие горы. Изображения приближаются, сменяют одно другое. Особенно много их в Мессинском проливе. В обманчивом мареве его древние мореплаватели видели сказочных чудовищ, пожиравших корабли.
У берегов Италии, у Неалоля и острова Капри, — вода глубокого голубого цвета. Ее оттенок не смог передать еще ни один художник.
Зимой и осенью море становится суровым. Теплый ветер пустынь — сирокко — завывает над ним. Белые пенные водовороты закипают у скал. Но зима сурова почти на всех морях Море среди земли. Здесь начались первые плавания древних. Здесь стали моряками финикияне, греки, римляне. Здесь начали недавно наступление на морские глубины ластоногие пловцы.
«АВРОРА» В МЕССИНЕ
В годы между русско-японской и первой мировой войнами «Аврора» была учебным кораблем. Ей приходилось плавать под всеми широтами.
В Средиземное море она пришла за наградой.
28 декабря 1908 года в Мессине произошло землетрясение. От подземного толчка разрушились дома. Двенадцатиметровая волна затопила набережную города.
На рейде в это время стоял отряд кораблей Балтийского флота. Русские моряки пришли на помощь жителям. Они доставали людей из-под развалин, перевязывали, кормили детей, уводили их в безопасные места.
Через три года после катастрофы «Аврора» по приглашению властей Мессины пришла за подарками балтийцам.
Итальянская газета в день, когда вручались памятные медали, писала:
«Мы обратимся к храбрым русским морякам, с которыми нас так сблизило несчастье, с самыми сердечными приветствиями. Если грустные воспоминания об этих печальных днях еще живы, не забудутся, то вечны и наши благодарность и признательность».
ЛОЦИЯ. В Средиземном море приливы невелики. Только у берегов Туниса их высота достигает 1,7 метра.
Из-за высокой температуры воздуха море испаряет много воды. Пополняя ее убыль, в Средиземное море непрерывно вливаются: через Гибралтарский пролив соленые атлантические воды, а через Босфор и Мраморное море — опресненная черноморская вода. Оба эти течения поверхностные. На глубине под ними, хотя и с меньшей силой, течет навстречу вода из Средиземного моря. Соленость воды из-за испарения высокая — 39,5‰.
Прозрачность до 60 метров. Самая прозрачная вода у берегов Сирии. Цвет воды обычно ярко-голубой.
Грунт на больших глубинах — ил, у берегов — песок.
ПЛОВЕЦ И ПЕШЕХОД
По дну медленно бредет водолаз. За ним волочатся, вздымая тучи желтого ила, воздушный шланг, сигнальный конец, телефонный провод. Вспугнутые их движением, испуганно бросаются в стороны плоские камбалы. Разбегаются крабы. Тяжелые свинцовые башмаки человека по щиколотку уходят в грунт. Шаг… Еще шаг…
Если он забывает выпускать из шлема лишний воздух, то всплывает и, перевернутый на спину, плавает, как большой белый пузырь. Выпустив лишний воздух, камнем идет на дно.
Водолаз привязан к кораблю. Шланг, конец, провод для водолаза не только воздух и спасение — они цепи. Человек влачил их десятилетия.
Но настал день, он забросил за спину баллоны с воздухом, надел на лицо маску, на ноги — ласты. Из подводного пешехода он стал подводным пловцом.
Неслышной тенью проходит над самым дном, оплывает скалу, забирается в подводный грот. Робкою стайкой следуют за ним серебристые рыбешки. Любопытный краб пучеглазо смотрит ему вслед. Извиваются, поблескивают зеленью ласты. Руки пловца спокойно прижаты к бокам.
КОСТЮМ И СНАРЯЖЕНИЕ ВОДОЛАЗА:
Когда я утром пришел на скалы, у подножия их глухо волновалась небольшая зыбь.
Я надел маску, нацепил на шею оранжевый бокс с фотоаппаратом и полез в воду. В воде ничего не было видно. Какая-то муть кипела перед стеклом. Я протер его — не помогло. Отплыл подальше на чистую воду и, нырнув, направился к берегу.
Желто-зеленое облако клубилось передо мной. Частицы ила, пыль, покрывающая дно, мелкие обрывки водорослей поднялись вверх, встревоженные ночной волной. Облако клубилось, расползалось в стороны, то закрывая, то открывая участки дна. Остатков судна не было видно. Только раз или два в желтой мути мелькнула их тень.
Я вернулся к берегу, вылез на скалу и начал собираться. Наш пароход уходил.
Существовали проекты и жестких, несминаемых скафандров. Самым удачным из них был скафандр Галеаци (справа). С его помощью водолаз мог погружаться более чем на сто метров, причем давление внутри скафандра оставалось таким же, как на поверхности воды. Правда, работать или ходить в таком тяжелом, бронированном костюме было почти невозможно. Водолаза переносили с места на место, он только осматривал затонувший корабль и сообщал о том, что видит, по телефону.
