Одно копьё досталось Диме, второе — Вене.
— Не плачь, — сказал мне Марлен. — Поплывёшь со мной.
Он плюхнулся в воду и поплыл, держа перед лицом свою машину, заряженную гарпуном.
Я плыл сзади. У меня в руках была сетка для добычи.
ОХ И НАБЬЕМ ЖЕ МЫ РЫБЫ!
Но скоро я понял: ЭТО ружьё не для ЭТОЙ бухты.
Для марленовского гарпуна вся здешняя рыба — мелочь.
Мы плавали битый час.
Мне надоело.
Но Марлен не сдавался.
И нам повезло.
Я отстал от Марлена, а когда догнал, то увидел — Марлен нырнул.
В светло-голубой воде он казался розовым великаном. Он висел вниз головой и старательно в кого-то целился.
Я подплыл ближе.
Прямо под Марленом раскинулась на песке громадная рыбина. Чёрный ромб с тонким, как плеть, хвостом. Скат!
Он мне показался величиной со стол.
Ба, да ведь это то самое чёрное пятно, которое когда-то испугало меня!
Скат лежал на песке, широко раскинув плавники-крылья и едва шевеля хвостом.
Два отверстия на голове — брызгальца — закрывались и открывались. Скат дышал.
Время от времени он рылся мордой в песке. Вот кто мог откопать наш якорь!
Я заглянул Марлену в лицо.
Он смотрел на ската как зачарованный. Ружьё в его руках ходило вверх-вниз, вверх- вниз.
Сейчас он будет стрелять!
У ската на хвосте есть зазубренный костяной шип. Раненый скат может нанести этим шипом жестокий удар. Значит, Марлен будет бить наверняка.
Мне не хватило воздуху, и я на секунду всплыл.
Когда я вернулся под воду, скат медленно уплывал. За ним — Марлен.
Скат делал редкие взмахи крыльями и шёл как тень. Над самым дном.
Рыжие лохматые водоросли послушно склонялись перед ним.
Марлен с тяжёлым ружьём, нацеленным на ската, плыл позади.
Вот скат остановился.
Теперь или никогда!
Марлен направил стальное остриё гарпуна на голову ската и вдруг, что-то решив, махнул рукой.
Движение испугало рыбу.
Скат резко сорвался с места.
Его громадные плавники поднялись, и он в один взмах очутился далеко от нас.
Он уходил, как огромная чёрная птица. Он то парил над морским дном, то взмахивал крыльями и удалялся всё дальше и дальше.
Мы вынырнули.
Марлен тяжело дышал.
— Что ж ты, а?.. — начал было я, но взглянул в глаза Марлена и осекся.
Я впервые видел у него такие глаза.
В них были восхищение и зависть. Замечательный пловец, он завидовал рыбе.
— Хочешь? — спросил он и протянул мне ружьё.
Я взял наперевес эту стальную махину с туго взведёнными пружинами и хищно заточенным гарпуном.
Около шхуны я прицелился и выстрелил в круглый коричневый камень на дне.
С коротким стуком гарпун рассек его пополам.
Качаясь на волнах, точно утка, «Тригла» возвращалась домой.
Был вечер.
По небу плыли красные перья облаков.
Тяжёлый воздух дрожал над чёрными зубцами гор.
Мы сидели на палубе и слушали, как поёт Кая. Она пела без слов:
— А-а-аа-аа-а!..
Здорово! Вечер. Закат. Песня. И мы.
Это мы набили каюту до потолка банками с водой, водорослями, рачками, рыбами.
Мы исписали четыре толстых журнала.
Мы за двенадцать дней ни разу всерьёз не поссорились и не пожелали друг другу зла.
НИЧЕГО, ЧТО У МЕНЯ НЕ ПОЛУЧИЛОСЬ НИ ОДНОЙ КАРТИНЫ.
«Тригла», покачиваясь, шла вперёд.
Небо потемнело, и у горизонта зажглась зелёная закатная полоса.
Мы уходили всё дальше
и дальше
от Голубой бухты,
на дне
которой
лежали
наши
камни.
ТРЕПАНГОЛОВЫ
Однажды я сделал рисунки к сказке о рыбаке и рыбке.
— М-да, — сказали в редакции, где я работал, — ну и рыбак у вас получился! Не рыбак, а молотобоец. И старуха тоже — прямо борец. А это что — корыто?
— Корыто.
— Корыто лучше. Это рыбка?
— Рыбка.
— Рыбка хорошо. Вы её по памяти рисовали?
— По памяти. Это черноморский карась-ласкирь. Видите, на хвосте у него чёрное пятнышко?
Я рассказал все ласкирьи приметы.
— Э-э, батенька, — сказали мне, — какие у вас знания! Так, может быть, вам не старух надо рисовать, а рыб? Может, вам съездить на Дальний Восток? Там готовится книга
