это перечисление, весьма показательны. Показательно и их развитие. Например в духовной грамоте Ивана Даниловича Калиты (ок. 1339 г.) встречаем такой текст: «Се дал есмь сыну своему болшему Семену Можаеск со всими волостьми, Коломну со всими Коломеньскими волостьми…». В духовной грамоте Семена Ивановича (1353 г.) формула уже более развернута: «Коломна с волостми и с селы и з бортью, Можаеск с волостми и с селы и з бортью». В духовной грамоте Ивана Ивановича (ок. 1358 г.) находим дальнейшее развитие формулы: «Можаеск со всеми волостми и с селы, и з бортью, и с тамгою, и со всеми пошлинами… Коломна со всеми волостми, с тамгою, и с мытом, и с селы, и з бортью, с оброчники, и с пошлинами». В той же грамоте, помимо Можайска и Коломны, такая развернутая формула применена и к Звенигороду, о котором до сих пор упоминалось лишь в порядке общего перечисления названий владений. В духовной грамоте (второй) Димитрия Ивановича (1359 г.) при наименовании Можайска прибавляется еще «и с мыты и с отъездными волостьми», развернутая формула применена к Дмитрову, введено подробное перечисление волостей каждого города. В последующих грамотах XIV–XV вв. мы видим, как к наименованию все большего количества городов применяется формула «со всеми волостьми и с селы, и с тамгою и с мыты» и проч.
Как распространение этой формулы на все большее количество городов, так и обогащение ее содержания путем включения в нее все новых элементов нельзя считать случайным. В этом нашли свое отражение определенные процессы, протекавшие в изучаемое время. Поэтому в Москве внимательно следили за правильностью формул в текстах договоров. Л. В. Черепниным впервые опубликовано значительное количество черновых вариантов духовных и договорных грамот. Сличая их с беловыми текстами, мы находим там ряд интересных изменений. Так например, текст докончания великого князя Ивана Васильевича с князем углицким Андреем Васильевичем подвергался правке, туда было включено «пожалование» великого князя Калуги «с волостьми» и т. д… В первоначальном тексте стояло: «…что яз, князь велики, тобя пожаловал Колугою с волостьми, изселы, испутьми…». При вторичной правке его вместо слова «Калуга» было поставлено «Можайск» и соответственно изменена формула: слова «и с путьми» были зачеркнуты. До 1473 г. слова «и с путьми» по отношению к Можайску встречались в грамотах — в последний раз в духовной грамоте великого князя Василия Васильевича 1451–1452 гг. Но в 70-х и последующих годах этих слов нет: в докончании Ивана Васильевича с Андреем Васильевичем от 2 февраля 1481 г. говорится: «Можайске ме волостьми и с селы», в новом докончании от 30 ноября 1486 г. употребляется опять эта же формула. И лиш в духовной грамоте Ивана Васильевича 1504 г. мы встречаем «город Можаеск с волостьми, и с путми и з селы, и со всеми пошлинами». Изъятие упоминания о «путях» в течение определенного периода вполне объяснимо: «путь» есть определенный хозяйственный комплекс в системе дворцового великокняжеского хозяйства, который не быть передан удельному князю вместе с городом. В 1493 г. Андрей Васильевич был лишен своих прав за участие в группировке, направленной против великого князя, и города, в том числе и Можайск, вернулись в непосредственное владение великого князя Ивана Васильевича, который передал Можайск старшему сыну Василию Ивановичу, естественно, с «путьми».
Этот пример говорит о том, что состав формулы при упоминании городов в грамотах является отнюдь не случайным, а позволяет уточнить отдельные стороны значения того или иного города как феодального центра.
Упоминания о волостях, селах, путях, тамгах, мытах, пошлинах рисуют перед нами город, являющийся центральным звеном в системе феодальных владений, к которому «тянет» определенная территория. В совокупности эта территория образует городской уезд, не являвшийся, однако, целостным в территориально-географическом и административном отношениях.
Великокняжеские или княжеские волости не обязательно лежали сплошным массивом вокруг городов. Они были разбросаны на значительное расстояние. Грамоты упоминают об «отъездных местах», например по отношению к тому же Можайску в 30—40-х гг. XV в… Далее, вокруг городов и среди волостей, «тянущих» к городу вообще, находилось много владений монастырей и крупных феодалов, прикрытых иммунитетами.
Однако по отношению к таким иммунитетным владениям город не переставал быть судебно-административным центром. Передача феодальному владельцу судебно- административных прав не всегда была полной и окончательной. По мере сокращения и ограничения иммунитетных прав феодалов в процессе централизации государственной власти значение городов как судебно-административных центров окружающей их территории все более возрастало. Об этом говорит и широко распространенная практика «смесных судов» в городах между княжескими и монастырскими людьми, равно как и зависимыми от прочих феодалов, с обязательным участием княжеского наместника и с принадлежностью окончательного решения самому великому князю.
Территория, которая «тянула» к городу, складывалась исторически, и границы ее были довольно устойчивыми. В докончании великого князя Василия Васильевича с тверским князем Борисом Александровичем 1439 г., в статье о рубежах, говорится: «А рубеж Твери и Кашину, как было при моем пращуре, великом князе Михаиле Ярославиче… что гютягло ко Тфери и к Кашину». В докончании великого князя Димитрия Ивановича с князем серпуховским и боровским Владимиром Андреевичем сказано: «А которые суды издавна потягли к городу, те и нынеча к городу». При передаче городов во владение по духовным или договорным грамотам обязательно передавалась и территория уезда. Например, уславливаясь о независимости Кашина от Твери в 1375 г. Димитрий Иванович писал в докончальной грамоте тверскому князю: «А в Кашин ти ся не вступати, и что потягло к Кашину, ведает то вотчич князь Василей». Положение города как судебно-административного центра сохранялось и в том случае, если какое-либо владение в уезде выходило из рук того князя, которому принадлежал город. Например, в докончании великого князя Василия Васильевича с Димитрием Юрьевичем в 1441–1442 гг. говорится о том, что Звенигород «с волостьми, и с путьми, и с селы, и с мыты, и со всеми пошлинами и со всем, что к нему потягло», который Василий Васильевич отобрал в свою пользу у кн. Василия Юрьевича, входит во владения великого князя «оприсно тего села, што есми взял у Семена у Аминова пасынка в Тростно в своем имяни». Относительно этого села в грамоте Василия Васильевича Димитрию Юрьевичу говорится так: «…и то село твое со всем, а судом и данью тянет к Звенигороду по старине». Следовательно, село перешло к другому владельцу, нов судебно-административном отношении оно продолжает подчиняться звенигородским наместникам великого князя.
Аналогичная практика наблюдается по докончанию великого князя Василия Васильевича с князем серпуховским и боровским Василием Ярославичем 1451–1456 гг. В этой грамоте упоминается о «Ершовском селе», «што есмь променял княгине кияже Андрееве Ивановича и их сыну князю Димитрию, а то село Ершовское судом и данью по тому, как был за мною, за великим князем, Звенигород». И здесь Звенигород сохраняет свое значение административно-судебного центра по отношению к владениям другого князя.
Можно думать, что здесь мы имеем дело с определенной централизаторской политикой московских князей, стремящихся сохранить в своих руках административно-судебное управление.
Однако в источниках встречаем указание на то, что княжеские села не всегда «тянули» к городам. В данной грамоте княгини Марии, жены нижегородского князя Даниила Борисовича, 1425 г. Спасо-Евфимьеву монастырю на село Омуцкое говорится о том, что «то село Омуцкое к городу не тягивало ничем, никакими пошлинами и душегубством».
Многочисленные упоминания о «мытах», «тамгах» и всяких иных «городских пошлинах» не только свидетельствуют о развитии торгово-рыночных отношений и месте городов в этом
