— Это дело каждого мага и воина, — сказала Псирада. — Каждому здесь ясно, туман разгоняет воля магов, а убивает сила людей, и, стало быть — так сражаться мы и будем. Теперь костры должны жечь на стенах круглосуточно. Я предлагаю отправить гонцов в разные части света, чтобы они собирали выживших магов. И пусть те, кто ищет приюта в Брасьене, идут к нам. Мы пообещаем им всё, что захотят, в обмен на верную службу. А теперь. — И она перевела взгляд на Лант. — Я хочу сказать тому, кто спас нас сегодня — что в наших летописях его поступок сохраниться на веки веков и дети детей наших будут славить его, Лант.
И он ступил вперёд подходя к Псираде, наместнице Силидина. Воцарившаяся разом тишина пробежала по коже, когда одни смотрели с почтением, другие с затаённой злобою, а третьи выжидающе. И Лант знал, чего именно они дожидаются от него. В свете мерцающих факелов лица алфарцев походили на маски, гладко созданные, с блестящими камнями вместо глаз.
— После сегодняшней ночи не будет никого, кто бы не знал о тебе, — задумчиво проговорил Отан. — Мы все скорбим о Силидине и признаём твоё прежнее первенство после него, Псирада, но знаешь ли ты, что Воплощение склонна выбирать в советники самого сильного из нас? — Последнее было произнесено донельзя вежливо и безобидно, однако Лант ощутил как напряглась стоящая возле него женщина и как уже по-новому посмотрели на него все присутствующие.
Он сам прекрасно понял значение сказанного.
— Но Лант не принёс присяги… — прошептал жрец.
— Птица времени прилетает когда ей надобно прилетать, — молвил Терей.
Лант посмотрел на говорившего.
Тем временем Мэроу присел возле раненного. Одна рука мужчины покоилась на изорванной груди, другая прижималась к кровоточащим глазам и было ясно, что ещё немного — и он умрёт.
— Твари…зло… — в предсмертном бреду, мужчина снова и снова вспоминал виденное, что набросилось на него когда он рубил невидимого противника. — Твари…
Кругом возились другие люди и вот уже просыпался бледный сырой рассвет. Когда солнце ещё не показалось на небосводе, но чёрные небесные краски сменялись серыми, поднимался слабый прохладный ветер.
— Осторожнее, несите осторожнее.
Мэроу невольно посмотрел в сторону и заметил свисающую с носилок тонкую бледную руку, капелька алой крови задержалась на кончика пальца и упала на застывшее лицо другого мертвеца.
Он отвернулся и вновь обратил взгляд на того, кто вдруг вцепился в его руку.
— Надо… остановить… зло… всё с моря, туман с моря… зло с моря… там… они как…
Мужчина потянул к себе Мэроу и, распахнув залитые кровью глаза, впился взглядом в того, кто склонился над ним.
— … пытаются говорить…
Таковы были последние слова умирающего, после чего он упал головой на мостовую и навсегда закрыл глаза.
Мэроу с трудом высвободил кисть из железной хватки мертвеца и выпрямился над телом.
— Эй, ты, — его позвали и он отправился помогать переносить раненных в здравницу.
Большую часть дня возились с раненными алфарцами, но уже с утра по всей стене, что кольцом опоясывала Алфар — горели высокие яростные костры. Чего ждал Мэроу, но что так и не свершилось, жители Алфара не похвалялись победой, более того, все как один привычно разошлись по домам, скорбя о павших и выпивая добрые кружки за выстоявших.
Он отправился в постоялый двор. Прошёл через невысокую скрипучую калитку и, миновав тропинку, вошёл внутрь. Поднялся на второй этаж и умыл лицо, смотря, как чужая кровь розовым окрашивает воду в миске. Снизу слышались то приглушённые, то громкие голоса. Временами даже кто-то вскрикивал, но Мэроу уже плохо различал, где грань реальности, а где — сна. Он лежал на кровати с закрытыми глазами, с удовольствием уносясь всё глубже и глубже, пока, наконец, не заснул.
Лант не вернулся и к вечеру следующего дня. Весь следующий день ему приходилось от одного княжества идти к другому, разговаривать со всеми, кто желал видеть его и ловить скрытые взгляды жрецов.
— Ты просто не можешь жить не во дворце, — настаивал Терей. — Ты — герой этой битвы, которую летописцы уже назвали Великой Битвой. Ты, возможно, самый сильный из нас, и хочешь обитать в какой-то коморке? Да нас весь Алфар засмеёт, если откажешься. Представляешь себе, что начнётся когда выясниться, что мы не воздали должных почестей…
И он вынужден был согласиться и вернулся, чтобы собрать вещи.
— Но так и должно быть, — сказал тогда Мэроу, который как раз собирался к своему травнику. — Ты сильный маг и только благодаря тебе туман в этот раз не заполонил город. Ты же маг, в конце концов.
— Тогда ты знаешь, где меня искать.
— Думаешь, меня пустят внутрь?
— Пусть попробуют не пустить! — Ответил Лант, закидывая на плечо дорожный мешок. — Если я им так нужен, придётся читаться с моим мнением. Я не собираюсь быть марионеткой жаждущих власти особ.
— Тогда и ты знаешь, где меня найти, — в свою очередь сказал Мэроу.
Лант кивнул, не так спокойно, как хотел бы. Осмотрел на прощанье комнату, где прожил целых два месяца, и пошёл вниз. Там его уже ждали королевские кони и Терей, который взял привычку всюду его сопровождать.
А Мэроу, одев подаренный Касимесом жилет и заткнул кинжалы за пояс, пристроив лук с колчаном за спиной и пошёл к травнику, в другой конец княжества.
11
Два посланника
Дни тянулись за днями. После победы над туманом влажная алфарская зима враз стала холоднее. Однажды, к великой радости местной детворы, появилась даже изморозь на земле. Но как обычно и бывало, морозы приударили, да и пошли на убыль — так что к середине февраля всё вернулось на круги своя. Как и прежде из большущих алфарских кузниц слышался звон обтачиваемого металла, в раскалённых горнах пылал жар, мастера придавали вид будущим мечам, отливали метательные звёзды и делали луки из запасов дерева из Риан-Ондима.
К великому неудовольствию горожан, поставки так и не возобновились. Так что пришло время отправлять гонцов, дабы те выяснили о нынешнем положении дел.
Небо меж тем оставалось таким же мрачным и серым, солнце и вовсе не показывалось.
Прошло вот уже больше месяца. Деньги на проживание кончились и, волей-неволей, пришлось вновь отправляться за стены. Готовясь к опасной вылазке, Мэроу взял не только меч и лук, но и звёзды с кинжалами. В последний раз окинув комнату пристальным взглядом, он покинул постоялый двор и пошёл в сторону ворот. Всё же заработать нужно было сегодня, завтра — в крайнем случае. В комнате давно никто не прибирался, а самому это делать ему было лень: сваленные на стульях вещи, непонятно где что лежало. И не смотря на это — Мэроу всё же умудрялся всегда находить нужное. В углу прижился здоровенный паук, но сгонять того как-то не хотелось, то же ведь паутина — дом, как никак.
Капюшон закрывал лицо, защищая от алфарской влажности и редких порывов ветра. Даже здесь, за стенами, пахло морем. Далёким, большим, как представлял Мэроу. В Алфаре пахло мокрым камнем и морем.
Он обошёл гружённую до верха различным оружием телегу. Перекинулся несколькими фразами с продавцом лепёшек, у которого всегда покупал хлеб и вынырнул из-за угла, где впереди виднелись главные ворота.
Уже собираясь двинуться вперёд, Мэроу остановился, присматриваясь к зародившемуся переполоху. Взлетела вверх корзина с сушёными яблоками и послышалась громкая женская ругань, да такая, что в любом трактире бы обзавидовались.
— Паскудник!
