голштейнского принца. Императрица приняла решение объявить его наследником престола, но до этого ему предстояло перейти в православие.
Радость Елизаветы Петровны от встречи с сыном любимой сестры несколько омрачалась заметными странностями в характере, манере поведения и даже внешности племянника. Небольшого роста, чрезвычайно бледный и худощавый, с напудренными белокурыми волосами, он выглядел моложе своих лет и казался слабым и болезненным ребенком. Держался он вытянувшись, как оловянный солдатик, и говорил чересчур громко, даже крикливо, пытаясь изъясняться на ломаном французско-немецком языке. Императрица особенно поразилась недостаткам его умственного развития и обратила преимущественное внимание на образование мальчика. Русским послам за границей было предписано разыскать и прислать в Петербург описания лучших систем воспитания, однако выбор Елизаветы Петровны в конце концов остановился на педагогическом труде, написанном в России. Автором его был член Петербургской академии наук Яков Яковлевич Штелин, носивший странное для современного читателя звание ординарного профессора поэзии и элоквенции (красноречия). Разработанная им система педагогических приемов позволяла осуществлять преподавание как бы незаметно, при наименьших усилиях ученика. Знакомя академика с Карлом Петром Ульрихом, Елизавета Петровна сказала племяннику: «Я вижу, что ваше высочество должны еще многому научиться, и господин Штелин будет так приятно учить вас, что его учение покажется для вас забавою». Проэкзаменовав юного герцога в присутствии императрицы, Штелин обнаружил у него полное отсутствие каких-либо знаний, кроме посредственного владения французским языком. Однако академик обратил внимание на его удивительно цепкую память, интерес к форме предметов и страсть ко всему военному. Эти особенности умственного склада ученика Штелин использовал в процессе обучения. Все учебные пособия снабжались планами и картинами преимущественно военного содержания; русской истории мальчика обучали с помощью коллекции медалей и монет, а географии – посредством планов и описаний военных крепостей от Риги до южных и восточных границ России. Три раза в неделю Штелин читал своему ученику иностранные газеты и показывал упоминаемые в них страны на глобусе и картах. Затем он отправлялся с ним на прогулку и продолжал обучение на ходу, используя для наглядности встречающиеся по дороге предметы или явления: например, цветы и деревья способствовали получению «натуральных знаний», а дворцовые постройки иллюстрировали основы архитектуры. Процесс обучения Штелин фиксировал в особом журнале, благодаря чему до нас дошли уникальные сведения о характере, способностях и особенностях умственного развития будущего российского императора. Кроме того, Штелин оставил чрезвычайно интересные записки о жизни Петра III от рождения до свержения его с престола. Вот несколько замечаний академика по поводу ученика:
«От природы судит довольно хорошо, но привязанность к чувственным удовольствиям более разстраивала, чем развивала его суждения, и потому он не любил глубокого размышления».
«Любит музыку, живопись, фейерверк и проч.».
«Боялся грозы. На словах нисколько не страшился смерти, но на деле боялся всякой опасности. Часто хвалился, что он ни в каком сражении не останется позади…»
«Он всегда чувствовал страх при стрельбе и охоте, особенно когда должен был подходить ближе. Его нельзя было принудить подойти ближе других к медведю, лежащему на цепи, которому каждый без опасности давал из рук хлеба».
Бросается в глаза одно из проявлений противоречивой натуры будущего императора: он мечтал о полководческой славе, но при этом отличался странной в его возрасте робостью. Но еще важнее замечание об особенностях умственного склада юноши, которое многое прояснит впоследствии.
Помимо академика, у мальчика были другие учителя и наставники, Много внимания уделялось его обучению русскому языку. Благодаря прекрасной памяти он быстро научился говорить, но никогда не знал язык как следует и плохо писал, предпочитая для этой цели французский. Особенно Карл Петр Ульрих ненавидел занятия с балетмейстером, но они были совершенно необходимы при дворе Елизаветы, танцевавшей лучше всех в Петербурге.
Учебные занятия Карла Петра Ульриха несколько раз прерывались, когда юношу готовили к переходу в православие. Усвоение догматов греко-российской веры давалось ему тяжело из-за его упрямства и привычки во всем противоречить. Кроме того, в Голштейне он успел уже в известной мере проникнуться духом протестантской религии. Многие современники утверждали, что в душе будущий император так и остался лютеранином; им можно поверить, поскольку протестантизм больше подходил складу его характера.
Седьмого ноября 1742 года Карл Петр Ульрих был крещен по православному обряду и получил имя Петр Федорович и титул великого князя. В тот же день был издан манифест о назначении его наследником российского престола. Примечательно, что во всех церковных воззваниях в связи с этим событием велено было при упоминании о наследнике всякий раз вставлять слова «внук Петра I». Очевидно, таким способом Елизавета Петровна рассчитывала окончательно убедить народ в законности династических прав своего племянника.
К тому времени шведы оказались на грани военного поражения, что побудило их предпринять своеобразную дипломатическую акцию. В декабре в Россию прибыла шведская делегация с предложением Петру королевской короны. Вероятно, эта миссия не особенно надеялась на успех своего дела, поскольку, по некоторым данным, делегаты имели при себе две заранее заготовленные грамоты: в одной из них содержалась просьба о вступлении юного голштейнского герцога в шведское престолонаследие, а в другой выражалось сожаление по поводу невозможности этой акции, так как он уже принял православие. Вице-канцлер А.П. Бестужев-Рюмин недаром назвал королевское посольство «комедией». Судя по всему, главной целью этого мероприятия являлось спасение Швеции от окончательного разгрома и попытка вывести ее из войны с минимальными потерями.
По указанию руководителей российской дипломатии Петр Федорович в устной форме поблагодарил шведскую делегацию и отказался от предложенной ему чести, но официального акта отречения его от престола шведы не получили. Русское правительство справедливо считало, что прежде нужно урегулировать отношения России и Швеции. На мирной конференции двух держав в городе Або российская сторона настояла на том, чтобы шведский парламент избрал наследником престола дядю и бывшего опекуна голштейнского принца Адольфа Фридриха. Это условие стало одним из пунктов Абоского мирного трактата, заключенного между Россией и Швецией 7 августа 1743 года, после чего Петр Федорович подписал отречение от шведского престола. В этом документа обнародованном 20 августа, подчеркивалось, что он отказывается за себя и своих потомков от доставшихся ему «в Королевско-Шведском Доме… наследственных претензий и прочих требований» по причине «соизволенного и совершившегося чинами Шведского Королевства избрания его королевского высочества и любви нашего государя дяди принца Адольфа Фридриха… наследником Шведской короны». Теперь судьба внука Петра I была связана с Россией бесповоротно.
Урегулировав отношения со Швецией, Елизавета Петровна задалась целью поскорее женить племянника. Его невеста София Фредерика Августа Ангальт-Цербстская (в крещении Екатерина Алексеевна) была на год моложе нареченного и приходилась ему троюродной сестрой. Она прибыла с матерью в Петербург в феврале 1744 года. Первый разговор будущих супругов наедине был весьма примечателен. Петр Федорович вначале порадовался возможности говорить с девушкой по-родственному, как с сестрой, а потом рассказал ей, что влюблен в одну из фрейлин и хотел бы жениться на ней, но готов покориться воле тетушки. Екатерина вспоминала: «Я слушала, краснея, эти родственные разговоры, благодаря его за скорое доверие, но в глубине души я взирала с изумлением на его неразумие и недостаток
