дополнение указа 1803 года.
Изучение записки Киселева членами Комитета продолжалось без малого полгода, и Комитет, естественно, не заседал. Однако имевшие, по-видимому, место личные беседы Киселева с его членами, а также представленные частью из них письменные возражения заставили Киселева переработать проект, пойдя на значительные уступки консервативному большинству Комитета. Во-первых, ограничивалось право лично свободного крестьянина покинуть своего владельца, выполнив обязательства перед ним: по новому варианту для этого требовалось согласие помещика; во-вторых, вместо термина «вольные хлебопашцы», подразумевавшего владение хлебопашца землей, вводился термин «обязанные крестьяне»; наконец, перспектива личного освобождения всех помещичьих крестьян, пусть и в отдаленном будущем, составлявшая важный компонент программы, согласованной Киселевым с царем, была теперь исключена из проекта.
Представив в ноябре 1840 года этот новый вариант проекта, Киселев теперь уже надеялся достичь успеха ценою незначительных уступок. Между тем он принял некоторые организационные меры к сосредоточению в своих руках дальнейшей работы над готовившимся законодательным актом. Все делопроизводство Секретного комитета было передано в V отделение собственной Его Императорского Величества канцелярии, которым руководил сам Киселев. Очевидно, что это могло произойти только с согласия Николая I, и это доказывает, что он еще продолжал поддерживать программу Киселева, создавая благоприятные условия для ее успеха в Комитете.
Но консервативные сановники пункт за пунктом устраняли из проекта Киселева на каждом этапе освобождения все, что могло бы поставить реформу помещичьей деревни на практическую почву, настаивая на предоставлении помещику всех условий перевода крепостных крестьян в обязанные. Тем самым бесплодность будущего законодательного акта был предопределена.
Тактика пассивного сопротивления, примененная ими уже на следующем заседании 10 января, не дала принять конкретных результатов. Было решено только представить письменные мнения о главной статье проекта – о крестьянских наделах, правах и повинностях.
Итак, Киселеву не удалось добиться быстрого одобрения своей программы. Его противники, напротив, убедились, что могут сопротивляться этому проекту. Как видно из дальнейших событий, убедился в этом и Николай.
В представленных письменных мнениях члены Комитета единодушно возражали против регламентации правительством земельных наделов и повинностей крестьян. Но главную роль в изменении ситуации сыграла записка морского министра А.С. Меншикова, представлявшая одно из «мнений». Она содержала альтернативный проект. С этого момента одним принципам будущей реформы (наделение крестьян землей и определение властями объема их повинностей, общинное землепользование) были противопоставлены совсем другие (личное освобождение крестьян без земли и возможность для помещика договариваться с крестьянами без вмешательства правительства).
В сложившейся ситуации для Киселева возможны были два пути: либо добиваться одобрения своей программы, борясь и с позицией остальных членов Комитета, и с планом Меншикова, либо подчиниться большинству и, отстояв все, что возможно, общими силами покончить с гибельным, по его мнению, планом Меншикова. Первый путь, однако, был реален, если бы Николай решился оказать открытое давление на Комитет. Такой поддержки не последовало, и Киселеву пришлось встать на путь дальнейших уступок. В таком духе был составлен им в феврале 1841 года еще один, компромиссный, вариант проекта. Но к заседанию 28 февраля был подготовлен неожиданный сюрприз: И.В. Васильчиков огласил новое Высочайшее повеление. Оно явно противоречило Повелению 1839 года. Если тогда император призывал Комитет искать пути решения крестьянского вопроса, «не стесняясь нынешним положением о свободных хлебопашцах», то теперь, наоборот, подчеркивал, что порученные Комитету «занятия истекают из существа указа 1803 года». В Повелении было ясно заявлено, что император «как прежде не имел, так и ныне не имеет намерения дать когда-либо предполагаемому дополнению указа 1803 года силу обязательного закона» и «собственное желание помещиков» должно лечь в основу дополнения.
Это был решительный поворот в позиции Николая: такая гласная декларация царя имела двойной смысл. Ее прямое назначение заключалось в том, чтобы дать гарантии, которых добивались крепостники, а формулировки Повеления, предписывающие Комитету держаться существа указа 1803 года, позволяли большинству использовать его для дальнейшего урезания преобразований. С другой стороны, Повеление демонстрировало ограниченность поддержки Киселева императором.
Вынужденный при последнем обсуждении вносить в документ изменения, уводившие его все дальше и дальше от первоначальной программы освобождения крестьян, Киселев попытался закрепить за правительством хотя бы контроль за содержанием добровольных соглашений крестьян с помещиками, утвердив его за своим ведомством. Внеся в марте такое предложение в Комитет, Киселев одновременно представил царю «экстракт» из него, где гораздо яснее выражено недоверие к дворянству и обоснована необходимость не допустить тяжелых для крестьян условий, которые, несомненно, будут ставить помещики.
Откровенные формулировки в «экстракте» свидетельствуют о том, что Николай I продолжал оставаться в курсе тактики Киселева. Не находя уже возможным открыто его поддерживать вопреки позиции большинства членов Комитета и всякий раз отступая перед ним, император вместе с тем не препятствовал попыткам Киселева удержать в готовящемся указе все, что возможно, из прежнего своего плана. Но сама эта двойственность, неопределенность поведения Николая предрешали победу реакционного большинства Комитета.
В итоге, завершая свою работу и готовясь представить царю проект указа и всеподданнейший доклад, Комитет сделал последний шаг к полному уничтожению первоначальных проектов (напомним – горячо одобренных Николаем): столь долго обсуждавшийся документ решено было превратить в министерскую инструкцию, совершенно необязательную даже как развитие указа 1803 г. Ясно, что к этому времени Киселев прекратил борьбу за осуществление своих намерений. Перед ним был единодушный Комитет, за ним – ничего.
Представляя императору подготовленные Комитетом документы, Васильчиков предлагал внести их на рассмотрение Государственного совета. Проект указа поступил в Совет 13 марта 1842 г. Примечательно, что, готовясь к обсуждению в последней инстанции указа даже в том резко измененном виде, до какого его довели в Секретном комитете, верховная власть не была уверена в беспрепятственном его утверждении. Поэтому Николай I счел нужным лично выступить на заседании 30 марта 1842 г. и официально заявить о своем отношении к проблеме.
Признав, что крепостное право есть очевидное зло, царь тем не менее тут же заявил, что «прикасаться к нему теперь было бы делом еще более гибельным» и даже помысел об этом «в настоящую эпоху» был бы просто «преступным посягательством на общественное спокойствие и на благо государства». Успокоив таким образом преобладавших в Совете консерваторов, Николай перешел к аргументам в пользу предложенного указа, который он рассматривал как «дорогу к переходному состоянию».
Главные достоинства указа, по его мнению, состояли в том, что он продолжал прежнее законодательство, исключал отчуждение в пользу крестьян земли и недвусмысленно заявлял, что «земля есть собственность не крестьян, которые на ней поселены, а помещиков». Для крестьян же выгода состояла в том, что они оставались «крепкими земле» и им не угрожало
