— Иди, мой коханый, — ласково ответила Янина и, точно покорившись горькой судьбе, прибавила:— А оттель к Тане зайди… Поди, истомилась без тебя, горемычная. Колико время на воле ты, а по блажи господаря ни единожды со двора не хаживал никуда.
В воротах Корепин встретился со стариком богомольцем, частым гостем Янины, и почтительно поклонился старцу.
— Не к нам ли ковыляешь, человек Божий?
— К вам, чадушко, к вам, — едва внятно просипел богомолец и зябко натянул на уши ворот тулупа. — На дворе благорастворение воздухов, а мне все студено, голубок… Видно, время в могиле погреться.
Янина, увидев гостя через окно, выбежала ему навстречу. Старец остановился посередине двора и, широко расставив руки, зашатался из стороны в сторону. К нему на помощь подскочил холоп.
— Аль ноженьки не носят, молитвенничек?
— Стар я стал, немощен. Ростом да видимостью дуб ядреный, а в нутро поглазеть — опричь дупла да плесени, ни чего не засталось.
С огромным трудом он подошел к крыльцу и низко поклонился Янине.
— Спаси Боже рабу Божию, Нину!
— Гряди с миром, старче, в нашу обитель.
В каморке, примыкавшей к опочивальне Федора, гость, покряхтывая и творя молитву, уселся на лавку.
Янина выглянула в дверь. Холоп, проводивший богомольца до порога опочивальни, вытянулся перед полонянкой.
— Мне идти, а либо занадоблюсь?
Полька звонко ударила его по лицу.
— Колико раз я наказывала не поганить духом смердящим хором! Коли занадобится, неужто не кликну!
Старец покачал головой и хихикнул. «А и лукава, блудная тварь! Ей бы не во образе по земле шествовать, а змием на брюхе ползать».
Обойдя хоромы и убедившись, что никого нет, Янина закрыла на засов входную дверь и вернулась в каморку.
— Сбрось ты, Василий, тулуп свой да в сени снеси. Вся каморка смердит.
Старец зажал ей ладонью рот.
— Ополоумела? Старцем величай, а имени не реки. Не ровен час, учует кто.
Полька уверенно тряхнула кудрями.
— Опричь нас да мышей во всех хороминах духа нету живого.
Корепин встретился с поляком в тайной корчме, и, обменявшись с ним цидулами, тотчас же ушел.
По дороге к Тане он встретил Григория, ковылявшего в церковь.
— А девка-то вся вышла, — собрал гончар желтые губы в сочувственную улыбку. — На деревню, милок, подалась, подкормиться маненько.
На пригорке показалась приземистая фигура приходского священника. Заметив его со звонницы, пономарь ударил во все колокола, и Григорий, сняв шапку, набожно перекрестившись, пошел своей дорогой.
Корепин неохотно поплелся домой. У ворот господарской усадьбы холопы предупредили его, что Янина заперла входную дверь и не велела никому подходить близко к хоромам. Савинка обошел усадьбу и, выбрав местечко поудобней, прилег на траву отдохнуть.
Время шло, а старец, очевидно, не собирался уходить из усадьбы. «И об чем толковать без краю с человечишком древним?» — недовольно думал дворецкий, ежась от предвечерней прохлады. Он подождал еще немного и решил пробраться в свою каморку. Чтобы не тревожить Янину, он отволочил оконце в чулане и неслышно пробрался в сени. Из опочивальни слышался сдержанный голос полонянки. Савинка невольно остановился и прислушался.
— А посол нашего короля сулит пожаловать тебя тремя тыщами злотых да крестом изумрудным, ежели ты подобьешь царя выгнать вон из Москвы послов гетманских — Кондратия Бырляя и Мужиловского Силуана.
«Эко, глаголы какие со богомольцем», — удивился Корепин и подкрался к двери каморки. Старец, должно быть, в сильном возбуждении, тяжело шагал по каморке.
— Выгони, попытайся, коли нынче вся сила у Никона… Нешто слыхано, чтобы я, первый советник царев, не хаживал боле без дозволения к государю? Да об чем толковать!… Всюду языки за мной шествуют. К Федору не можно стало хаживать в своем образе.
Савинка припал ухом к щели.
Шаги стихли. Старец зевнул и, должно быть, уселся — в каморке скрипнула лавка.
— А кичатся послы Хмельницкого тем,-донесся до слуха Савинки его хриплый голос, — что-де, после того, как казаки разбили ваших ляхов на Буге у Батоги[34], сам турский султан и хан крымский кличут казачество себе в
