Что делать?
— Намедни двух воров с письмами поймали на Красной площади, — сказал Одоевский.
— Сделали что?
— А как след быть: на пожаре казнили, а руки отрубили и выставили.
— Теперь он на Симбирск идет, а кто в Симбирске?
— Милославский, Иван Богданович, — ответил дьяк.
— Муж добрый! — сказал Нащокин. — Не своим родичам чета.
— И пишет он, — заговорил Воротынский, вставая, — что от Казани помощи ему не шлют и слать не хотят, а силы у него малые!
— А на Казани кто воеводствует?
— Урусов князь, Петр Семенович, — ответил снова дьяк.
— А кто ж князь Барятинский?
— Воинский голова!
— А тот Барятинский тож мне пишет, — заговорил опять Воротынский, — князь-де Урусов в большом унынии. Войско есть, а он не дает и одного стрельца на помогу иным городам.
— Спосылать туда надо с наказом кого. Да слосылать такого, чтобы в случае чего и сам распорядок сделать мог, человека воинского!
— А где взять такого? — заговорили в Думе,
— А князь Петр? — сказал Куракин.
Царь закивал головою и, улыбаясь, сказал:
— Так, так, князь! Лучше и не придумать! Боярин, — сказал он Нащокину, — заготовь ему грамоты, а завтра он и поедет! Ну, на сегодня и довольно! Авось Господь грозу пронесет и царство успокоит наше! Помолимся!
Патриарх стал читать молитвы, и все набожно крестились, а потом, целуя царскую руку, начали расходиться. Царь пошел в свои покои и приказал позвать к себе Матвеева.
— Отличие тебе от государя, — сказал Куракин, увидев Петра, — позовут тебя ныне во дворец, и царь в Казань тебя пошлет, к князю Урусову, чтобы ты мятежников укрощал!
— Царский слуга! — ответил Петр, но невольно затуманился. Крепко любил он свою жену и деток, обжился в Москве, да и старики уже призора требуют, а тут на войну ехать. Ну, да на все царская воля.
Он пошел к себе на двор и увидел того же Никитина. Дворянский сын быстро спешился и низко поклонился Петру.
— Государь-батюшка тебя к себе зовет. Наказал ехать не мешкая!
— Подожди немного. Испей меда с дороги. Мне только коня обрядят! Эй, Кряж!
Кряж выскочил и тотчас побежал по приказу Петра в конюшню, а старый Антон хлопотал подле Никитина, угощая его медом.
Петр, не заходя в терем, оделся и вышел снова к Никитину.
— Ну, едем!
Никитин вытер губы и встал.
— Что ж это не по обычаю,-улыбнулся Петр, — чару-то себе возьми! Чай, царский посол!
— Благодарствуй! —радостно ответил Никитин и тотчас спрятал серебряную с финифтью чашу в карман кафтана.
— Едем!
В сопровождении Кряжа они поскакали во дворец. Царь встретил Петра ласково и сказал ему:
— Вот, чтобы ты не думал, будто я на тебя за Терентия гневен! Дело тебе государское поручаем! Артамон Сергеевич, растолкуй ему!
Матвеев тотчас стал объяснять Петру, что надобно.
Князья Урусов и Барятинский не ладят друг с другом. Так мирить их надо, а коли что, и согнать с места, кого он вздумает. На то ему грамота. За мятежниками следить и беспременно рубить их с казанским войском. Там его много.
— На тебя все надеемся, — окончил Матвеев, — что дальше Казани вора не пустишь!…
— Смотри, нам его самого привези! — улыбаясь, сказал царь.
Петр повалился царю в ноги и раз двадцать ударил лбом об пол.
— Милуешь и ласкаешь холопишку своего! — говорил он в волнении.
— Ну, ну, чего там! Ты нам порадей только, а мы тебя не оставим!…
