Дрожит развёрнутый лист в руках Павла. Немного там написано. Но такое ужасное для него… Стиснул зубы, стоит, бледный, в раздумье… На Безбородку кидает растерянные взгляды.
Старый дипломат негромко замечает:
– Как холодно нынче… Вон и камин зажжён… Погрейтесь, ваше величество… У вас будто лихорадка…
Указал на огонь, а сам подошёл к окну, глядит: что делается перед дворцом?
Павел у камина… Дрожит рука… Миг…
И затлел плотный лист… загорелся крепкий конверт, в котором лежала роковая бумага… Горит… Вот тлеть стала зола… свернулась… Золотые искорки улетели в трубу камина…
– Пойдёмте, князь, разберём дальше бумаги, – хриплым голосом зовёт Безбородку Павел и вежливо пропускает вперёд старого, умного вельможу…
Старое царство минуло.
Воцарился новый император – Павел I…
Е. А. Салиас
СЕНАТСКИЙ СЕКРЕТАРЬ
ИСТОРИЧЕСКИЙ РАССКАЗ
I
В августе месяце 1791 года, около полудня, по маленькому переулку Петербургской стороны двигалась рысцой тележка парой лошадей, усталых и взмыленных. Мужичонка, приткнувшийся на облучке, не только не погонял лошадей, но почти дремал.
В тележке сидела очень молоденькая девушка, совершенно запылённая, но с оживлённым лицом. Она с видимым нетерпением поглядывала на возницу и лошадей.
– Подгони, Игнат! – выговорила она жалобно. Слова эти пришлось ей произнести во время пути по крайней мере с полсотню раз. Мужичонка на этот раз очухался, встряхнулся, дёрнул вожжой, но прибавил:
– Да уж что ж подгонять?! Приехали…
– То-то, приехали! Шутка ли? От Царского Села больше четырёх часов ехать.
Тележка завернула в другой переулок, повернула опять и остановилась у маленького домика, ярко выкрашенного зелёною краской.
Молодая девушка при виде домика уже заволновалась и, по-видимому, готова была выпрыгнуть на ходу. Едва только тележка остановилась, как из домика за ворота выбежал молодой человек, а за ним поспешно, но переваливаясь с боку на бок, вышла пожилая и полная женщина.
– Что? что? – заговорил молодой человек, помогая девушке вылезти из тележки.
– Всё слава Богу! Всё хорошо! – отозвалась она – И царицу видела.
– Как?!
– Видела, видела царицу… Близёхонько.
Молодая девушка бросилась на шею пожилой женщине матери, расцеловалась с ней и затем вошла в дом.
– Ну, Настенька, уж и запылилась же ты! Гляди-ка, вся спина белая… А волосы-то! Смотри-ка, седая или будто в парике напудренном…
– Устала небось? – прибавил молодой человек, влюблёнными глазами оглядывая девушку.
– Нет, не устала… Дайте умыться, переодеться, и всё расскажу. Всё слава Богу! Дядюшка согласился. А царицу видела! Видела…
– Царицу-то как же видела, скажи? – спросила, изумляясь, мать.
– Видела, видела…
– Заладила одно: видела… Да скажи, как, где!..
– Дайте срок, переоденусь, всё подробно расскажу. Видела, вот как вас вижу. Поклонилась. И она мне поклонилась, усмехнулась. Ей-Богу!
Переменив платье, девушка вернулась и рассказала подробно всё своё далёкое путешествие.
Настенька ездила в Царское Село к дяде родному, священнику, чтобы сообщить ему важную семейную новость и просить если не его собственно согласия, то подтверждения решения матери. Дело было важное…
Анна Павловна Парашина уже давно была вдовой и мирно проживала с единственной дочерью Настей на пенсию после покойного мужа, бывшего когда-то актуариусом в берг- коллегии.[222] Мать и дочь не бедствовали, кое-как сводя концы с концами, и даже нанимали квартиру в четыре горницы. Но за это лето случилось и у них самое крупное, какое когда-либо бывает в жизни, событие. За Настенькой стал ухаживать сенатский секретарь Иван Петрович Поздняк. Это был для Настеньки блестящий жених, так как Поздняк был, кроме того, частным секретарём такого лица, которое быстро шло в гору, – Дмитрия Прокофьевича Трощинского.
