Дворовые девушки во всё время разговора княжны, Глаши и Николая заняты были катаньем с горы; они ничего не слыхали, а только удивлялись, про что это княжна с Цыгановым разговаривает.
И долго из княжеского сада раздавался весёлый крик и смех. До позднего вечера княжна резвилась со своими сенными девушками на ледяных горах.
Только одна Глаша не принимала участия в их девичьем веселии. Не до того было ей. Несколько раз принималась добрая княжна утешать дочку мельника. Но что значит утешение скорбной измученной душе? Бессильно подчас людское участие.
«Делать здесь, в усадьбе, нечего, оставаться незачем. Надсмеялась надо мною княжна. А всему виною дочь мельника, она, змея, всё пересказала княжне. Женить меня на Глаше хочет! Нет, зачем? Не то думал я. Скорее уехать. Теперь мне в Каменках всё, всё противно. Завтра буду проситься у князя, чтобы в Питер отпустил».
Так говорил сам с собою Николай, вернувшись из княжеского сада. Он быстро ходил по своей комнате.
– Вас князь к себе требует, – входя в комнату, проговорил ему лакей.
– Князь зовёт? – с удивлением спросил молодой человек.
– Да, их сиятельство требуют вас к себе в кабинет, – важно проговорил лакей и вышел.
«Что князю нужно? Зачем зовёт меня?» – думал Николай, поспешно проходя по длинному ряду роскошно отделанных комнат.
Когда Николай вошёл в кабинет, князь сидел у стола и писал. Отвечая лёгким наклонением головы на низкий поклон молодого человека, князь сказал:
– Подожди, братец, я сейчас. Садись.
– Не извольте беспокоиться, ваше сиятельство.
– Ну как хочешь.
Князь вложил написанную бумагу в конверт, запечатал своею печатью с гербом и обратился к Николаю.
– Вот видишь ли, братец, я хочу послать тебя опять в Петербург.
– В Петербург! – не скрывая своей радости, сказал молодой человек.
– Да, ты обрадовался, что я посылаю тебя?
– Нет, ваше сиятельство, я так-с.
– Ты можешь ещё погостить в усадьбе дня три, за это время отдохнёшь, а там и в путь.
– Слушаю, ваше сиятельство.
– Но это ещё не всё. Из Петербурга ты поедешь в Австрию: там постарайся узнать об участи князя Сергея, наведи справки… На все расходы ты получишь от меня крупную сумму денег. Твои хлопоты даром не пропадут, будь уверен! Я награжу тебя.
– Ваше сиятельство, я обязан, не думая о награде, делать всё, что вы изволите мне приказать.
– Спасибо! Ты добрый малый – постарайся! Я и княгиня будем тебе благодарны. В Австрии, может, что – нибудь узнаешь о Сергее, тогда поспеши нас о том известить.
– Слушаю-с, ваше сиятельство! Ваши приказы и желания для меня закон.
– Перед отъездом мы ещё с тобой поговорим. Ступай.
Николай стал готовиться к отъезду.
Назначенные князем три дня прошли; за всё это время молодой человек ни разу не видал княжны: она избегала встречи с ним. Князь, отпуская его в Петербург и в Австрию, вручил ему на расходы порядочную сумму и просил, не жалея денег, ехать скорее. Неизвестная участь князя Сергея тяжело отзывалась на Владимире Ивановиче, а в особенности на самой княгине. Николай поехал на паре княжеских лошадей, запряжённых в маленькие сани с верхом вроде кибитки. На облучке саней сидел Игнат-кучер. Игнату приказано от князя доставить Николая до Москвы, а самому вернуться в Каменки. Из Москвы до Петербурга Николай должен был ехать на перекладных.
В пяти верстах от княжеской усадьбы дорога пошла лесом. Николай, укутавшись в лисью шубу, которую велел ему дать князь в защиту от сильного мороза, ехал молча, а возница мурлыкал какую-то песню. Вот видит Игнат, что им навстречу идёт какая-то женщина и машет рукой.
«Что ей надо? Что она рукой-то машет?» – подумал Игнат, приостанавливая лошадей.
– Ты что остановился? – спросил Николай.
– Да какая-то баба на дороге стоит.
– Что ей надо?
– А кто её знает! Тётка, тебе что?
– Николай! куда ты едешь? – подходя к саням, спросила Глаша. Это была она, бледная, встревоженная.
Николай невольно вздрогнул от неожиданности.
