совершенно забывшей о том, что надо хотя бы соблюсти приличие перед взрослыми дочерьми.
Правда, Алиса пыталась мистическим образом оправдать своё отчаяние.
Она напоминала всем, что «духи» не раз при помощи различных медиумов вещали:
– Пока будет жив Григорий Ефимович, пока он вблизи царской семьи, династия обеспечена от всяких бед. А не станет его – и для царства, и для дома Романовых придут чёрные дни.
– Мы погибли теперь без Григория Ефимовича! – твердила истерически Алиса.
Хмурился и Николай. Он тоже не знал: верить ли спиритам и медиумам или не верить.
Царь слишком привык при жизни Григория Ефимыча делать самые важные шаги по указке этого пройдохи.
Доказательством могут служить, например, телеграммы, какие посылал в Царское Село Распутин из Сибири, когда уезжал туда на побывку домой.
Хотя эти документы приведены в книге бывшего инока Илиодора (Труфанова), заклятого врага Распутина, но слог телеграмм настолько близок к подлинному языку «старца», что внушает доверие к содержанию «рескриптов» чудодея-варнака, получившего право в своих писаниях величать «папой» и «мамой» императора и императрицу всероссийских.
«Миленькаи папа и мама! Вот бес то силу берёт окаянный. А Дума ему служит; там много люцинеров и жидов. А им что? Скорее бы Божьяго Помазаннека долой. И Гучков господин их прихвост, – клевещет, смуту делает. Папа. Дума твоя, что хошь, то и делай. Какеи там запросы о Григории. Это шалость бесовская. Прикажи: Не какех запросов не надо. Григорий».
Как известно, запросы были сняты с очереди и погребены Самое имя Распутина тщательно вытравлялось Адабашем из думских отчётов. Существует только Г. Новых…
«Ошибки надо исправлять, и милость Божья будет. Граф Татищев из-за бунтовщиков был опечален. Теперь надо его ласкать. Дать ему место повыше. Я и сам преж на него, а не надо».
И Татищев оказался у власти.
«Забот много, а успеху нет. Думка кого послать в Сибирь. А он под рукою. Владыку Варнаву, друга и защитника. Его сюда надо. Он усердно старается. Григорий».
После этой телеграммы огородник Варнава попадал на кафедру славных тобольских святителей.
«Кого послать на Кавказ, покою вам нет. А вот дорогой епископ Тобольский, Алексей хоть куда. Ему и место на Кавказе. Пошлите его. Это я очень желаю. Он меня ласкает. Понимает подвиг. Честь ему нужно оказать. Верный везде верный. А на Кавказе он будет нашим другом».
Немедленно Алексей был назначен в Грузию экзархом.
«Много шуму, много спору, а всё одна суета. Кого послать на Москву. Антонея не надо, он лукав. Да молод. Зависть пойдёт и злоба. А бесам того и надо. Вот кого: подвижника алтайского Макария, мово друга. Божий старец. Его надо. Да. Григорий».
На удивление миру единственный архиерей, не имевший высшего духовного образования, дряхлый Макарий воссел на митрополию, где некогда сиял Филарет[646].
«Папа мои мияеньки и мама! О как многое множество жалоб на Макария. А что бесам надо. Все на наших друзей идут. А вы не строго поступайте. Надо его ласкать, он сделал много, на него клевещит жиды. Защита ему нужна. Видел его. Жалко».
И Макарий крепко сидел на своей кафедре.
«Вот Илиодорушка-то маленько испортился. Не слушается. Погодите ему митру. Пусть так будет, а там видно. Он ничего, да Гермогена[647] слушает. Епископ Феофан послушался и запутался».
После этого Илиодор изгнан из Царицына, а Гермоген из Саратова.
«Миленькие папа и мама! Бунтовщика Бог с неба свалил. И Илиодора нужно в темницу. Пускай там подумает, как идти против Божьяго помазаннека. Прежде убивали, а теперь хорошо проучить темницею. Никакой ему ласки приказать Владимирскому епископу. Григорий».
И к владимирскому Николаю (Налимову) под начало попал Илиодор.
«Шума то сколько; вода утечёт и нет. А вы пошто смущаетесь. Это всё тает. Полают, да отстанут. Цари выше всего. Так и будьте. Утешенье от Бога, а от беса горе. А Бог бесов сильнее. Саблер[648] и Даманский[649] всё сделают. Да! Григорий».
Сейчас же у Саблера и Даманского оказались ключи церкви.
Распутину посылались на предварительный просмотр даже манифесты накануне их опубликования. Увидав один из них у Гришки, Илиодор спросил:
– Каким образом манифест попал к тебе?
Распутин ответил:
– Да это мама прислала мне проверить, хорошо ли написан или нет; прислали одобрить, и я одобрил; тогда они его обнародовали. Вообще они всегда обращаются в таких случаях ко мне за советом.
Распутин под пьяную руку не стеснялся сообщать, как он проводит время в «царских дворцах».
– Когда бываю у царей, я целые дни провожу в спальне у царицы… Целую её, она ко мне прижимается, кладёт на плечи мне голову, я её ношу по спальне на руках, как малое дитя. Это ей нравится. Так я делаю часто, часто. Так же часто бываю в спальнях детей. Благословляю их на сон, учу молиться, пою с ними гимн… Однажды запели, девочки хорошо пели, а Алёшка не умел да брал-брал не в тон, да как заорёт на все комнаты, аж царица прибежала и его упокоила. С детьми я часто шучу. Было раз так. Девочки ели мне на спину верхом; Алексей забрался на шею мне, я начал возить их по детской комнате. Долго возил, а они смеялись. Потом слезли, а наследник и говорит: «Ты прости нас, Григорий, мы знаем, что
