благодарные отпрыски соорудят на моей могиле большое гранитное надгробие. И посему следует отказаться от дальнейших поисков идеала и смириться с некоторыми особенностями мужниной натуры, стоически обеспечивая в доме шаткое равновесие.
Благодаря моей пластилиновой податливости уже через год после свадьбы каждый из нас прочно осел в своем социально-пространственном измерении, разделив бытие, как водится, на идеалистическое и материалистическое начала. Идеалистический компонент вместе с его богемными тусовками, философскими изысканиями и яркими бликами в бокалах шампанского, естественно, достался моему супругу. А вот забота о семейном достатке, строительство дома, равно как и текущие проблемы его ресторанов, как-то сами по себе осели на мои плечи, где постоянно и пребывали вплоть до моего знаменательного визита к гинекологу, в результате которого Генка был с позором выдворен, а я подала на развод.
И вот теперь эта наглая сволочь, ставшая причиной моей прибавки в весе в размере семи килограммов, заявляет, что мы должны разделить мой дом! Фиг ему, а не дом! Еще судом вздумал меня пугать… Пусть попробует со мной судиться! Голым в Африку пойдет!.. Причем именно пойдет, а не поедет! Ведь именно я дала ему львиную часть денег на «Мерседес», что без труда можно будет доказать в суде.
Я закончила наконец разбирать почту и бросила усталый взгляд на часы. Мой кофе готовится уже никак не менее получаса. Рука сама собой потянулась к кнопке селектора.
— Антонина! Я дождусь когда-нибудь кофе?!
Спустя несколько минут моя «английская королева», балансируя подносом, вплыла в кабинет и с порога непринужденно произнесла:
— Незачем так кричать, Анна Дмитриевна. Вот ваш кофе. А вы сегодня прекрасно выглядите… и костюм у вас очень элегантный.
Я едва не заревела от отчаяния. Помимо прочих своих «достоинств», эта долговязая дура нахваталась где-то психологических примочек и теперь, по всей видимости, собирается меня «лечить». Приемчик — старый как мир: начальник намеревается устроить абсолютно заслуженную головомойку; чтобы отвести от себя удар, следует выдать ему обезоруживающий комплимент. Пускай попробует после этого голос повысить!
Проглотив психологическую пилюлю, я наполнила интонации вежливостью и принялась вслух производить простейшие математические расчеты:
— Кофеварка запрограммирована на пятиминутный цикл работы, правильно?
— Так, — согласилась секретарша.
— Еще пять минут на то, чтобы налить кофе в чашку и размешать сахар. То есть в сумме получается десять минут, так?
— Наверное…
— Тогда объясните, пожалуйста, почему мне приходиться каждый раз дожидаться кофе по полчаса?! — На этой фразе я взревела, отбросив в сторону психологические реверансы без малейших угрызений совести. — И почему так трудно припасти к кофе хоть какую-то завалящую булочку?!
— По поводу булочек мне никто распоряжений не давал! — завизжала в ответ каланча. — И вообще, у меня, между прочим, степень магистра по экономике и восемь месяцев стажировки в Штатах, а кофе варить я не нанималась!
— Печатать ты тоже не нанималась?! — рявкнула я, почему-то перейдя на «ты». — Или в твоей Америке специально учат набирать по полстраницы в час?..
— Да какой нормальный человек твой почерк разберет? — проорала она в ответ, тоже перейдя на «ты». — С таким почерком не секретаря нанимать надо, а дешифровщика!
Зря она так сказала, зря — и все тут. Даже не знаю, как это у меня получилось… Вероятно, виной всему стала недавняя разборка с Генкой и еще в придачу пустой желудок. В общем, шариковая ручка, которую я в тот момент машинально теребила в руках, вдруг абсолютно неожиданно полетела в секретаршу. Конечно же, я совершенно не думала ее бросать! Мне никогда в жизни не приходило в голову бросать в собеседников какие-то предметы. Даже в перепалках с бывшими супругами удавалось прекрасно обходиться словами.
Но факт остается фактом: ручка описала дугу и, к моему ужасу, угодила Антонине прямо в грудь. Девушка возмутилась всей своей костлявой громадой. Мне показалось, что даже остренькие кончики ее ушек встали дыбом.
Повисла секундная пауза, после которой чашка с кофе, которую секретарша держала на подносе, полетела в мою сторону, сопровождаемая боевым кличем ирокезов: «А-а-а-у-у-у!!!» Мне удалось увернуться, и чашка угодила в мое кресло, украсив светлый велюр отвратительным бурым пятном. Над головой Антонины немедленно просвистел мой калькулятор, в ответ она швырнула в меня блюдцем. И понеслось…
Под руку мне весьма удачно подворачивались мелкие канцелярские принадлежности, в изобилии разбросанные на моем столе. У секретарши же запас боеприпасов на подносе быстро иссяк, и ей пришлось переместиться к стене. Там как раз стояли стеллажи, заваленные всевозможным офисным хламом.
Предметы беспорядочно рассекали пространство кабинета, при этом практически не достигая целей. И, кстати, вовсе не потому, что мы обе старательно уворачивались, а скорее оттого, что вся сила нашего обоюдного гнева с лихвой выплескивалась в саму процедуру бросания, давая возможность взбудораженным нервишкам малость разрядиться.
— Девочки, а чего это вы тут делаете? — Мы разом повернули головы и обнаружили на пороге кабинета офонаревшего Толика Оглоедова, начальника юридического отдела. Сложно сказать, как долго он наблюдал баталию, но выражение его физиономии говорило о том, что парень уже успел получить порцию неизгладимых впечатлений.
Напрасно дорогой Толик Оглоедов нас побеспокоил, ой, напрасно! Известно ведь: двое дерутся — третий не мешай. Нет бы потихоньку ноги унести! Предметы, ранее беспорядочно летавшие по кабинету, разом изменили траекторию полета и со стопроцентным попаданием обрушились на голову несчастного начальника юридического отдела. От неожиданности тот легонько взвыл и, прикрывая голову руками, выбежал из кабинета, громко хлопнув дверью.
Потеряв из виду цель, и я, и Антонина замерли в нерешительности.
— А меня муж неделю назад бросил. К моей лучшей подруге ушел, козлина! — совершенно неожиданно выдала секретарша и медленно сползла на пол, привалившись спиной к столу. Она закрыла лицо руками, вслед за чем раздались сдавленные рыдания.
— А я своего кобеля сама выгнала. — Я присела на корточки возле нее. — Между прочим, уже второй раз.
— Второй раз его выгоняешь? — всхлипывая, уточнила девушка.
— Нет, второго мужа выгоняю. Страшно только в первый раз разводиться. Потом привыкаешь. Вот у меня подруга уже четыре раза замужем побывала, и это только те браки, которые она официально регистрировала.
— Он меня тощей кобылой обозвал… И еще сказал, что я по натуре прирожденная старая дева… — заголосила Антонина.
— А мой хочет дом разделить. Но ведь все — от проекта до последнего цветочного горшка — мною выстрадано. И деньги на строительство нам мой папа давал. — От такой несправедливости мне стало себя ужасно жалко, и слезы градом покатились из глаз.
— Все мужики сволочи-и-и…
— Подлю-ю-ю-ки-и-и…
Толик Оглоедов, одолеваемый нечеловеческим любопытством, минут пятнадцать бесцельно шарился по офису. В результате любопытство-таки одержало безоговорочную победу над инстинктом самосохранения. Он на цыпочках подкрался к
