котором летели ослепительные облака. Потом долго, меняя цвет, по комнате бегал светлый прямоугольник. Она снова вспомнила сон про лошадку: та прямо перед ней, Коша хочет ее схватить, тянет руки и тут же просыпается.
Один раз ей все-таки удалось дотянуться руками, схватить игрушку и прижать лошадку к груди.
И просыпаясь, она чувствовала, что обладает этой лошадкой. И была счастлива. Но когда открыла глаза — лошадки опять не было.
Коша улыбнулась воспоминанию. Она уже большая и понимает, что никаких лошадок во сне получить нельзя. Улыбнулась и проснулась окончательно
Окончательно?
Куда бы она не посмотрела, все казалось ненастоящим. Мир так и не приобрел плотности. Он был — чужой. Словно за стеклом. Словно он двигался мимо нее на другой скорости. Словно он жил своей отдельной жизнью, а она могла быть в нем только тенью.
Коша поднялась с постели и начала перебирать предметы, пытаясь на ощупь определить — есть ли они на свете. Она взвешивала и гладила их. Но осязание не убеждало — она постоянно вспоминала жуков, которые бегали по коже под действием марки. Они ведь тоже казались реальными, но кто их видел? Может быть их разрушение подтвердит реальность? Коша разбила стакан, швырнув его об пол. Стекло брызнуло в разные стороны — но осколки ничего не изменили. Из того что стакан разбивается при достаточно сильном столкновении с более твердым предметом никак не следовало, что он реален или его осколки реальны. Просто такое правило: из стакана появляются осколки.
И все.
Больше ничего.
— Мастер игры, — повторила она вслух и вздохнула. — Вот и доигрались.
Она взяла кусок стекла и сжала его довольно крепко в ладони. Уже лучше — реально это или нет — боль заставила с собой считаться. Коша вскрикнула.
СМЕРТЬ ЧЕРНУХИ
Она выскочила из трамвая на Репина и побежала в знакомую арку.
Лестница. Звонок. Пронзительный и противный. Ринат. Он должен быть дома. Она так
К тому же ей было туда надо. Зачем? Надо! Кошу удивило, как это она раньше не поняла, что номер его квартиры именно триннадцать?
Дверь открыли сразу. Рыжин с каким-то прыщавым подростком был там, а Рината не было.
— А где Ринат? — спросила Коша, залезая в холодильник.
— А… придет скоро, — сказал Рыжин как-то рассеянно и торопливо направился в комнату.
Видимо, у него не было распоряжения выгонять ее. В руках Рыжина была дрель. Коша хотела войти в комнату за Рыжиным, но он остановил ее, довольно грубо оттолкнув от дверей.
— Посиди тут пока. А? Он придет скоро. Я там не один…
И захлопнул дверь перед носом.
Фиолетово. Это к ней не имеет отношения. Она решила. Это не она никчемная. Это Рыжин — никчемный! И плевать, что он там себе думает! Коша вытащила из холодильника банку колы, устроилась на подоконнике и стала ждать.
Коша не курила уже целый день и не видела в этом никакого смысла. Если все кажется, какой смысл курить? Правда, немного болела голова, но она решила, что это тоже только кажется.
Донесся дикий вой, грохот и мат Рыжина.
Коша вскочила и дернула дверьв комнату, но та крепко была чем-то подперта, похоже шваброй. Вой повторился. Она даже представить себе не могла, что это. Вой был нечеловеческий в том смысле, что он как раз был вполне человеческим, но таким, когда люди орут нечеловеческим голосом. Когда им что-нибудь отрезают или что-то в этом роде.
Она пнула в дверь ногой и крикнула, чтобы они сказали, что там происходит. Повалилось что-то тяжелое, всхлипнуло разбитое стекло, вопль прыщавого подростка, визгливый вскрик Рыжина:
— Держи ее! Держи! Уйдет же!
— Я сейчас ментов вызову! — рявкнула Коша злобно и еще раз пнула дверь. — Что вы там вытворяете?
После некоторой тишины дверь открылась. Первым вышел Рыжин, злобно отряхнулся, ни с того ни с сего наотмашь заехал Коше по щеке. Она отлетела к стене и очень удивилась. Сидя на полу, продолжала удивляться, задыхаясь от неясности нахлынувших чувств; парни в это время гаденько выскользнули за дверь.
Как недавно в троллейбусе, Коша догадалась, что получила по роже совершенно несправедливо и кинулась по лестнице, злобно вопя и прыгая через полпролета сразу. Но у приятелей Рината была изрядная фора.
Когда Коша выскочила из подъезда, до трамвая им оставалось метров пятнадцать. Коша остановилась, сознавая неравенство позиций.
— Уроды! Козлы вонючие! Зиготы бесхромосомные! — выкрикнула она, вкладывая в напряжение связок величину ярости. — Анусы монопенисуальные!
Больше никто не будет просто так бить ее по лицу. Никто!
Прыщавый друг Рыжина споткнулся и едва не попал на рельсу головой.
Коша оглянулась и увидела — прямо под Ринатовым окном на асфальте лежала Чернуха. Коша побежала к зверьку, но было поздно. Возле мордочки покрытой розовой пеной темнела свежая лужа. Глаза уже начали подергиваться пленкой.
Сквозняк взъерошил пушистый бок, показалось — она вздохнула. А Коша проклинала себя за то, что не сумела помешать Рыжину. Слышала же! Знала! Но не верила в свое право совершить справедливость. Но была занята дурацкими размышлениями.
Медленно удаляясь прочь, плача по Чернухе, о ее завершившейся бессовестно недокормленной жизни, Коша думала о том, почему на роду у одних только пуфики и «Китикет», а у других только помойки и хозяева, которые дружат с мудачными уродами. На асфальт из ее глаз падал мокрый пунктир.
Она добрела пешком до самой Дворцовой площади и наткнулась на желтую футболку. Подняла глаза и оказалась в Мусиных объятиях, пахнущих заварным пирожным.
— А я ищу тебя почти целый день! Хоть бы записку оставила! — возмутилась подруга.
— Муся! — сказала Коша и завыла. — Муся-а-а-а-а-а-а! Они убили Чернуху-у-у-у-у!
— Чернуху!?! Кто? — Муся опечалилась.
— Ну этот Рыжин! И с ним какой-то сопляк прыщавый был. Козлы!
— Как?
— Не знаю. Они в комнате закрылись. А я на кухне ждала, когда Ринат придет. Они там что-то страшное делали. Она так орала! Потом она вырвалась и впрыгнула в окно. И… а-а- а! — Кошино лицо само собой скривилось и слезы снова брызнули из глаз. — Ра-а-азбиилаась. Насмерть! Она лежит там в луже крови.
— Зачем?! Зачем они?
