— Блин! Как я тебя ненавижу, когда ты из себя учителя корчишь! — фыркнула Коша и отвернулась.
Теперь она вытащила из кармана проездной, огрызок карандаша, ключ и все это полетело следом за часами. Роня пожал плечами и двинулся в сторону Невского.
Коша постояла пару минут в одиночестве, глядя, как закружился подхваченный темной волной светлый прямоугольник старой проходки в метро, и побежала за Роней следом.
— Роня! Прости меня! Это все он! — Коша хватала его за рукав и канючила. — Прости меня, Ронечка! Прости глупую Анисью! Мне самой противно. Только я ничего не могу против него сделать!
— Против кого? — Роня в упор посмотрел на Кошу.
— Ну ты видел? Мужик с поросенком! Это тот, кто мне снился. Помнишь?
Роня пожал плечами:
— Ну и что?
— Он преследует меня.
Роня разозлился:
— Да это ты сама себя преследуешь! Все! Перестань себе придумывать всякую гадость, и она оставит тебя в покое! И поменьше напивайся, а то еще и не то увидишь!
На месте Рони она точно так же рассвирепела бы, но на своем ей было гадко. Закатное солнце высматривало точечки пор на Ронином лице и пересчитывало ресницы. Он вздохнул и медленно поплелся дальше. Коша волоклась следом, отстав на шаг.
— Ладно! — сказал Роня через некоторое время. — Может быть, это я — мудак.
И они помирились.
На прощанье Роня дал ей полтинник.
СМЕРТЬ РЫЖИНА
Есть кошачий Бог.
Он отомстил Рыжину за смерть Чернухи.
Жестоко.
Несколько дней после явления в кабаке, Коша не вылезала из дому, старательно приводя в порядок все свои записки и крася потихоньку холсты. Ее хватило ровно на неделю, но и за это время она сделала много. Надеясь, конечно, что готовые холсты куда-то продадутся, но без особой уверенности. Она чувствовала, не умея этого объяснить, что сейчас время других понятий. Что ни за живопись, ни за какую другую работу платить никто не будет. Потому что деньги — это энергия. А кто же ее отдаст просто так. И работа — это только повод взять свои деньги, если ты знаешь как. Как это сделать?
Удивительно, как еще Роне за книгу заплатили. Надо, кстати, узнать, как он этого добился.
В четверг около четырех часов вечера Коша отшвырнула кисти. Удовольствие от работы перестало компенсировать ощущение бесперспективности. И в голову начали лезть такие мысли, что живопись — сама по себе большое удовольствие, а еще и деньги за него получать — не много ли? Возможно, работа должна быть обязательно чем-то отвратительным, чтобы за нее платили. Но нет. Ничего отвратительнее мытья туалетов на вокзале Коше не приходило в голову. Но вряд ли у вокзальных техничек денег было больше, чем у Валька.
Где же берет деньги Валек?
Да вот там и берет. У Коши, даже у Рината и Рыжина, наверное отщипывает себе так, что может себе кое-что позволить. А на самом деле, не зря у него руки такие, все в цепях и костяшки сбитые. Он костяшками деньги добывает.
Коша с грустью посмотрела на свои тонкие слабые кулачки, приспособленные держать кисть или перебирать дырочки на флейте и вздохнула, так и не решив ничего умного.
Она перелезла через подоконник и, размахивая руками, направилась в сторону Василеостровской, чтобы купить бутылочку пива. Лето! Солнце! Этого никто не мог отобрать у Коши. Не нашелся еще Валек, который мог бы прикарманить себе Солнце и наживаться на нем.
На перекрестке Коша наткнулась на Зыскина. Какой-то потерянный, он шел своей утиной походкой по Большому проспекту. Увидев Кошу в просвете убегающей в сторону Гавани перспективы, он издали замахал руками и закричал что-то нечленораздельное. Коша остановилась, ожидая, когда Зыскин подойдет.
Зыскин приблизился и поздоровался с неловкой улыбкой:
— Привет! Как дела?
— Да… Не знаю. Наверно клево! — Коша пожала плечами.
Ветерок скользнул по ногам и в ботинок ткнулся желтый сморщенный лист. Коша убрала ногу, и он, шурша побежал дальше.
— А где Муся? — вздохнул Зыскин. — Вы же всегда вдвоем!
— Не знаю, — снова пожала плечами Коша. — Я ее уже неделю не видела… У нас тут такая история была. Наверно сидит у тетки, скрывается.
— Какая история?
— Крутая! — Коша покрутила головой и взъерошила волосы руками, вспомнив перестрелку на мосту. — Угости меня кофе.
— Пойдем, — покорно согласился Зыскин и повернулся в сторону ближайшей кофейни. Он взял пару чашечек, и они присели в уголке, на сквозняке около незакрытой двери.
— Ты знаешь, Рыжин умер, — сказал Зыскин.
— Да!? Это приятная новость. Ты не из-за этого так переживаешь? — Коша даже не пыталась скрыть своего злорадства. — Что мне нравится в тебе, Зыскин, так то, что можно не скрывать откровенных чувств. Ты гораздо умнее всех самцов, которые мне попадались раньше.
— Спасибо, — Зыскин не обратил никакого внимания на дерзость. — Нет. Не из-за этого. Он шел по улице. И сверху на него упал горшок с цветком. Кажется, это был кактус.
— Да? Хорошо, что это был кактус! Это важно.
— Да, — Зыскин кивнул в знак согласия. — Хозяйка потом посадила его обратно. Кактусу не так опасно упасть сверху, как, например лимону или фиалке.
Коша сразу представила, как сверху на труп Рыжина хладнокровно смотрели желтые глаза серой пушистой кошечки.
— Я знаю, кто его убил.
Зыскин вопросительно поднял брови.
— Это кошачьи ниндзя отомстили за смерть Чернухи, — удовлетворенно пояснила Коша.
— Не понимаю, — осторожно сказал Зыскин и отхлебнул маленький глоточек.
— Ты что, не знаешь, что он убил Чернуху?
— Он убил Чернуху?! А Ринат сказал, что она упала из окна, — недоверчиво сощурился Зыскин.
— Шняга! Это Рыжин ему наврал. Я была там, когда они ее убили.
— Кто они?
— Там был Рыжин с каким-то прыщавым сопляком. Они закрылись в комнате, я думала
