пифагорейцами или кем-либо еще наподобие обычной философской точки зрения или какой-нибудь индивидуальной концепции. Речь идет о традиционном знании, касающемся реальности инициатического порядка, которая, уже в силу своего традиционного характера, не имеет и не может иметь никакого хронологически обозначаемого истока. Само собой разумеется, эти соображения, могут ускользнуть от «эрудита». Но во всяком случае, он должен был понять следующее: если теория, о которой идет речь, была 'выстроена пифагорейцами', то как объяснить, что она встречается повсюду, за пределами всякого греческого влияния, а конкретнее — в ведических текстах, которые наверняка много древнее пифагореизма? Ну, этого еще г-н Каркопино, как «специалист» по греко-латинской древности, к сожалению, может не знать; но согласно тому, что он и сам сообщает вслед за тем, такие сведения встречаются уже у Гомера; следовательно, даже у греков они были известны, скажем, не только до Нумениоса, что вполне очевидно, но и до самого Пифагора. Это — традиционное учение, которое постоянно передавалось в веках, и не имеет особого значения дата, быть может, и «поздняя», когда некоторые авторы, ничего не изобретавшие и на это вовсе не претендующие, письменно сформулировали ее более или менее точным образом.
Сказав это, вернемся к Проклу и Порфирию: «Оба наши автора единогласно приписывают Нумениосу определение крайних точек неба, тропика зимы, под знаком Козерога, и тропика лета, под знаком Рака, и считают, следуя ему и «теологам», которых он цитирует и которые служили ему вожатыми, Рака и Козерога двумя вратами неба. Будь то спуск для рождения или восхождение к Богу, души, следовательно, неизбежно должны проходить через одни из них». Под 'крайними точками неба', образом немного эллиптическим, чтобы быть совершенно ясным, естественно, следует подразумевать крайние точки, достигаемые солнцем в его годовом движении, где оно некоторым образом приостанавливается, откуда и само название «солнцестояние». Именно этим двум точкам солнцестояния соответствуют 'врата неба', что и есть точная суть уже известной нам традиционной доктрины. Как мы уже указывали в другом месте,[399] эти две точки иногда, например, под треножником в Дельфах и под копытами скакунов солнечной колесницы, символизировались спрутом и дельфином, которые олицетворяют, соответственно, Рака и Козерога. С другой стороны, авторы, о которых идет речь, не могли приписать Нумениосу само определение точек солнцестояния, которые были известны во все времена; они просто сослались на него как одного из тех, кто уже говорил об этом до них, как уже и он сам ссылался на других 'теологов'.
Затем речь идет о том, чтобы уточнить собственную роль каждого из двух врат, и здесь-то и появится смешение: 'Согласно Проклу, Нумениос разделил роли этих врат жестко: через врата Рака происходит падение душ на землю; через врата Козерога — восхождение душ в эфир. Напротив, у Порфирия сказано только, что Рак находится на Севере и благоприятен спуску, Козерог же на Юге и благоприятен восхождению; так что, вместо того, чтобы быть подчиненными 'единственному направлению', души сохраняли, и при схождении на землю, и при возвращении, определенную свободу кружения'. Конец этой цитаты, по правде сказать, содержит лишь интерпретацию, всю ответственность за которую надо оставить на совести г-на Каркопино; мы вовсе не видим, в чем слова Порфирия противоречат тому, что говорит Прокл; быть может, это сформулировано несколько расплывчато, но, в конечном счете, он стремится высказать то же самое, а именно: «благоприятствующее» спуску или восхождению должно, несомненно, пониматься как то, что делает их возможными, ибо не похоже, чтобы Порфирий хотел оставить здесь некую неопределенность. Это, будучи несовместимо со строгим характером традиционной науки, у него, во всяком случае, являлось бы доказательством простейшего и откровенного невежества в этом вопросе. Очевидно, что Нумениос лишь повторил — в том, что касается роли двух врат — известное традиционное учение; с другой стороны, если он, как указывает Порфирий, помещает Рака на Севере, а Козерога на Юге, то это потому, что он имеет в виду их расположение на небе; на это, между прочим, четко указывает уже тот факт, что ранее речь идет о «тропиках», которые не могут иметь иного значения, а не о «солнцестояниях», которые, напротив, более непосредственно соотносятся с годовым циклом. И вот почему положение, описанное здесь, противоположно тому, что дается ведической символикой, однако, здесь не возникает какое-либо реальное противоречие, поскольку существуют две равно законные точки зрения, прекрасно согласующиеся между собой, как только мы поймем их соотношение.
Далее мы видим нечто еще более необычайное: г-н Каркопино утверждает, что 'трудно, в отсутствие оригинала, извлечь из этих разрозненных указаний', которые, должны мы добавить, являются таковыми лишь в его представлении, 'подлинную доктрину Нумениоса', которая, как мы видели, вовсе не есть его собственная доктрина, но лишь сообщаемое им учение, что, впрочем, более важно и более достойно интереса. 'Но из контекста Порфирия следует, что даже будучи изложенной в самой эластичной форме', — как если бы можно было иметь «эластичность» в вопросе, относящемся единственно к точному знанию, — 'она входит в противоречие с доктринами некоторых из его предшественников, а конкретнее, с системой, которую более древние пифагорейцы основывали на своей интерпретации стихов из «Одиссеи», где Гомер описал 'грот на Итаке', т. е. 'убежище нимф'; она же есть не что иное, как одно из олицетворений 'космической пещеры', о которой мы говорили ранее. 'Гомер, — отмечает Порфирий, — не ограничивался лишь тем, чтобы сказать, что у этого грота было два входа. Он уточнил, что один из них был повернут на Север, а другой, более божественный, на Юг, и что спускались в пещеру через северный вход, но не указал, возможно ли было спускаться через южный. Он говорит только: это вход богов. Никогда человек не ступает дорогой бессмертных'. Мы думаем, что это текст именно Порфирия, и мы не видим здесь выраженного противоречия; но вот теперь комментарий г-на Каркопино: 'Выражаясь языком данной экзегезы, вселенная в ее аспекте убежища нимф имеет двое врат для прохождения души в небеса; и, в противоположность словам, которые Прокл приписывает Нумениосу, именно северные врата, врата Козерога, были вначале предназначены для выхода душ, а южные врата, врата Рака, следовательно, были предназначены для их возвращения к Богу'.
Теперь, закончив цитирование, нам легко понять, что и само пресловутое противоречие в действительности существует лишь благодаря г-ну Каркопино. В самом деле, в последней фразе есть очевидная ошибка, и даже двойная ошибка, которая кажется поистине необъяснимой. Прежде всего это сам г-н Каркопино добавляет по собственной инициативе упоминание о Козероге и Раке; Гомер, согласно Порфирию, обозначает двое врат только через их расположение на Севере и Юге, не указывая соответствующих им зодиакальных знаков. Но поскольку он уточняет, что «божественными» являются южные врата, отсюда следует заключить, что именно последние соотносятся для него, как и для Нумениоса, с Козерогом, т. е. он тоже размещает эти врата согласно их положению на небе, что, по-видимому, и было в греческой традиции господствующей точкой зрения, еще до пифагореизма. Затем, выход душ из «космоса» и их 'возвращение к Богу' есть одно и то же. Так что г-н Каркопино приписывает, очевидно, сам того не замечая, одну и ту же роль каждой из пар врат; напротив, Гомер говорит, что именно через северные врата осуществляется спуск, т. е. вхождение в 'космическую пещеру', или, иными словами, в мир рождения и индивидуальной проявленности. Что же до южных врат, то это выход из «космоса», и, следовательно, через них осуществляется «восхождение» существ, ставших на путь освобождения. Гомер не говорит конкретно, можно ли также и спуститься через эти врата, но в том нет необходимости, т. к. обозначая их как 'вход богов', он уже достаточно ясно сообщает, какие исключительные «схождения» могут осуществляться этим путем, в полном соответствии со сказанным нами в предыдущем исследовании. Наконец, независимо от того, рассматривается ли положение двух врат по отношению к ходу солнца по небу, как в греческой традиции, или по отношению к временам Земного годового цикла, как в индуистской традиции, Рак всегда является 'вратами людей', а Козерог — 'вратами богов'. Здесь не может быть никаких вариантов, и действительно, их нет; есть лишь недопонимание современных «эрудитов», пытающихся обнаружить у различных истолкователей традиционных доктрин не существующие там расхождения и противоречия.
37. Янус и символика солнцестояния[400]
Мы только что говорили, что на Западе символика двух врат солнцестояния существовала у древних греков, конкретнее, у пифагорейцев; равным образом она обнаруживается и у латинян, у которых была тесно связана с символикой Януса. Поскольку мы уже по разным поводам касались последнего, как и его различных аспектов, то рассмотрим здесь лишь моменты, более непосредственно связанные с тем, что мы
