оказывается связано скользящей петлей, которая затягивается на нем; точно так же живое существо связано ограничивающими условиями, которые удерживают его в его конкретном состоянии проявленного существования.
Чтобы выйти из этого состояния паша, нужно, чтобы существо освободилось от своих детерминаций, т. е., в терминах символических, чтобы оно вырвалось от паша и прошло сквозь скользящую петлю так, дабы последняя не затянулась на нем. Это равносильно тому, что это существо пройдет меж челюстей Смерти так, чтобы они не сомкнулись на нем.[610] Петля паша является, стало быть, другим аспектом 'узких врат', точно так же, как и 'вдевание нитки в иголку' олицетворяет прохождение этой же самой 'солнечной двери' в символике вышивания; добавим, что нить, проходящая через игольное ушко, своим эквивалентом также имеет в символике стрельбы из лука — стрелу, пронзающую мишень в ее центре. Последний, кстати сказать, и обозначается как собственно «цель», понятие, которое тоже очень показательно в том же отношении, потому что прохождение, о котором идет речь и посредством которого осуществляется 'выход из космоса', также является целью, которой должно достигнуть живое существо, дабы окончательно «освободиться» от уз проявленного существования.
Это последнее примечание побуждает нас уточнить, вместе с Кумарасвами, что лишь в отношении 'последней смерти', той, которая непосредственно предшествует «освобождению» и за которой нет возвращения к состоянию, связанному условиями, 'вдевание нитки в иголку' действительно олицетворяет прохождение через 'солнечную дверь'. Потому что в любом другом случае речь еще не может идти о 'выходе из космоса'. Однако, можно по аналогии и в относительном смысле говорить также о 'прохождении игольного ушка'[611] или об 'ускользании от паша', чтобы обозначить всякий переход от одного состояния к другому, поскольку такой переход всегда есть «смерть» по отношению к предшествующему состоянию, и, в то же время, «рождение» в последующем состоянии, как мы уже это неоднократно объясняли.
Есть еще и другой важный аспект символики паша, о котором мы до сих пор не говорили: это тот, под которым он более конкретно соотносится с 'жизненным узлом'.[612] Нам остается показать, каким образом и это строго соотносится с соображениями того же самого порядка. В самом деле, 'жизненный узел' олицетворяет связь, которая удерживает вместе различные составляющие элементы индивидуальности; это, стало быть, она удерживает человеческое существо в его состоянии паша, потому что когда эта связь разрывается или ослабевает, следует распад соединяемых ею элементов, и этот распад есть собственно смерть индивидуальности, влекущая за собой переход человека в иное состояние.
Перенося это на конечное «освобождение», можно сказать, что когда человеку удается пройти сквозь петлю так, чтобы она не затянулась и снова не захватила его, это равнозначно тому, как если бы эта петля развязалась для него, и притом окончательным образом. По сути, здесь перед нами всего лишь два различных способа выражения одного и того же. Мы не будем более задерживаться на этом вопросе о 'жизненном узле', который в своем развитии мог бы увести нас намного дальше; раньше мы уже указывали, что в архитектурной символике этот узел имеет свое соответствие в 'чувствительной точке' здания, где последнее само является образом живого существа, равно как и мира — в зависимости от того, рассматривают ли его с точки зрения «микрокосмической» или «макрокосмической». Но в данный момент сказанного нами достаточно, чтобы показать, что «развязывание» этого узла, который есть также 'гордиев узел' греческой легенды, есть, по сути, еще один эквивалент прохождения человеческого существа через 'солнечную дверь'.
56. Прохождение вод[613]
Ананда Кумарасвами отметил, что в буддизме, как и в брахманизме, 'Путь Паломника', представляемый как «путешествие», может быть тремя разными способами увязан с символической рекой жизни и смерти: путешествие может совершаться либо вверх по течению, к источнику вод, либо как переправа через них на другой берег, либо, наконец, как спуск по течению к морю.[614] Как он совершенно справедливо замечает, такое использование различных символик, по видимости противоположных, а реально имеющих одно и то же духовное значение, согласуется с самой природой метафизики, которая никогда не бывает «систематической», всегда оставаясь совершенно целостной. Нужно только внимательно следить за точным смыслом, в котором символ «реки», с ее истоком, ее берегами и ее устьем, должен пониматься в каждом из случаев, о которых идет речь.
Первый случай, случай 'подъема по течению', быть может, является самым примечательным в некоторых отношениях, потому что тогда реку следует понимать как тождественную 'Оси Мира'; это 'небесная река', которая спускается на землю и которая в индуистской традиции обозначается такими именами, как Ганга и Сарасвати, являющиеся, собственно, именами некоторых аспектов Шакти. В еврейской Каббале эта 'река жизни' обретает соответствие себе в «каналах» Древа Сефирот, по которым влияния 'верхнего мира' передаются в 'нижний мир' и которые также находятся в непосредственной связи с Шехиной, являющейся, в конечном счете, эквивалентом Шакти. Так же обстоит дело с водами, которые 'текут вверх', что является выражением возвращения к небесному источнику, олицетворяемого тогда не конкретно подъемом по течению, но обращением направления самого этого течения. Во всяком случае, здесь налицо 'обращение вспять', которое с другой стороны, как отмечает Кумарасвами, изображалось в ведических ритуалах переворачиванием ритуального сосуда, другого образа 'Оси Мира', и можно тотчас же заметить, что все это теснейшим образом связано с символикой 'перевернутого древа', о котором мы говорили выше.
Можно заметить еще, что здесь налицо одновременно и сходство, и различие с символикой четырех рек Земного Рая: последние растекаются по поверхности земли горизонтально, а не вертикально, по направлению оси; но они берут свое начало у подножия 'Древа Жизни', которое, естественно, есть одновременно и 'Ось Мира', и Древо Сефирот Каббалы. Стало быть, можно сказать, что небесные влияния, нисходя по 'Древу Жизни' и достигая таким образом центра земного мира, распространяются затем в последнем этими четырьмя потоками, или, если заменить 'Древо Жизни' 'небесной рекой', то можно сказать, что она, достигая земли, здесь разделяется и растекается на все четыре стороны света. В этих условиях 'подъем по течению' может рассматриваться как совершаемый в два этапа: первый, выполняемый в плане горизонтальном, ведет к центру этого мира; второй, начинающийся отсюда, выполняется вертикально, по оси, и о нем-то и шла речь в предыдущем случае. Добавим, что эти два последовательных этапа имеют, с точки зрения инициатической, свое подобие, соответственно, в сфере «малых» и 'великих мистерий'.
Второй случай, символика переправы с одного берега на другой, несомненно, более распространен и более широко известен; 'переход через мост' (который может быть также переходом брода) обнаруживается почти во всех традициях, а также, более конкретно, в некоторых инициатических ритуалах;[615] переправа может также осуществляться на плоту или в ладье, а это в таком случае связуется с всеобщей символикой мореплавания.[616] Река, которую надлежит пересечь подобным образом, является 'рекой смерти'; берег, от которого отплывают, есть мир, подвластный изменениям, т. е. область проявленного существования (чаще всего рассматриваемая конкретно в ее человеческом и телесном состоянии, потому что в действительности мы должны начинать движение от последнего), а другой берег есть Нирвана, состояние существа, окончательно освобожденного смертью.
Наконец, что касается третьего случая, 'спуска по течению', то Океан[617] следует рассматривать здесь не как водное пространство, которое нужно пересечь, но, напротив, как самую цель, которой надлежит достичь, стало быть, как олицетворение Нирваны; символика двух берегов тогда отличается от только что виденного нами, и здесь даже налицо пример двойного смысла символов, ибо речь не идет больше о том, чтобы переправиться с одного берега на другой, но именно о том, чтобы избежать обоих. Они являются, соответственно, 'миром людей' и 'миром богов', или, иначе, обусловленностью «микрокосмической» (адхьятма) и «макрокосмической» (адхидевата). Чтобы достичь цели, надо избежать и других опасностей, в самом течении; они символизируются крокодилом,
