– Чем Вы занимаетесь? – и уточнил: – Обычно.
– Обычно, – с готовностью отозвалась Марта, – я леплю из хлеба голубей. И голубиц.
– Это хорошо. А я вот ничем теперь не занимаюсь. Раньше я вырезал из бумаги мелкие и крупные фигуры.
– Забавно, – улыбнулась Марта. – А когда вернутся Ваши домашние?
– Может быть, они не вернутся никогда. Все домашние ушли от меня.
– В мир иной? – Этот честный вопрос стоил Марте большого труда.
– Нет. Они на восток ушли.
– Что же побудило их к этому?
– Восточные мотивы в творчестве Пушкина и Лермонтова, – усмехнулся Редингот и развел руками.
– Если у Вас есть хлеб, – сразу же предложила тонкая Марта, – я могла бы слепить Вам голубицу. Только хлеб должен быть свежий. И белый. Я голубиц из белого леплю. Так надо.
– Хлеба у меня нет. У меня есть крылья. Они лежат на письменном столе.
– Вы счастливый, что у Вас есть крылья. У меня нету.
– У меня тоже раньше не было. Но потом я полюбил – и вот…
– Как давно это случилось?
– Совсем недавно. Я уже был старый. Но та, кого я полюбил, теперь недосягаема. Она улетела.
– Почему от Вас все уходят и улетают? – озаботилась Марта.
– Я раздражаю всех своей старостью.
– Вы совсем не старый. – Марта вгляделась в Редингота. – На вид Вам нет и тридцати. И как же ее звали – ту, что улетела?
– Я называл ее «Моямаленькая». Но она все равно улетела.
– И Вы тогда вырезали себе крылья? – Марта рассматривала крылья. Крылья были из бледно-желтой бумаги.
– Да, я хотел улететь вслед за ней. Но она улетела не одна. Она улетела в стае. Она была ласточка и жила под нашей крышей. Я очень любил ее.
– Ничего, она прилетит. – Марта улыбнулась. – Будет весна – и она прилетит.
– Я знаю, – отозвался Редингот. – Все птицы прилетают весной. Только не обязательно ближайшей. Но я дождусь.
– А Ваша супруга… она сердилась на Вас за ласточку?
– Еще бы!.. Люди есть люди. Она кричала на меня, а в один прекрасный день забрала всех наших детей – их было сорок – и ушла… на восток, да.
– Наверное, им хорошо на востоке. На востоке вообще хорошо.
– Дай Бог.
– А Вы, Редингот, не фунт изюма, – задумчиво сказала Марта.
Редингот кивнул и тут же в страшной панике вскочил с кресла. Интересно, с чего бы это… Вообще говоря, люди вскакивают с кресел по разным причинам. Например, если чувствуют запах паленого. Или если что-нибудь внезапно вспоминают. Пусть Редингот что-нибудь внезапно вспомнит: есть ведь ему что вспомнить!
– Я вспомнил, – крикнул Редингот, – через двадцать минут наш с Вами поезд!
– Вот уж не предполагала, что мы куда-то едем, – призналась Марта.
– Так предположите!
– Уже предположила.
– Есть одно чрезвычайно интересное дело. – Редингот бросал в чемодан все, что попадалось под руку. – Вам, насколько я Вас знаю, должно понравиться.
– Понравиться-то мне понравится, – Марта чем могла помогала Рединготу. – Только вот… не уверена, справлюсь ли я.
– Меня это не беспокоит. Лишь бы Вам нравилось.
– Мне нравится, спасибо.
Случайно у Редингота оказалось два билета в купе скорого поезда, на подножку которого они с Мартой едва успели вспрыгнуть. В дорогу Редингот надел знаменитое свое пальто, а брюк не надел, чтобы продолжать быть интересным.
– Как это все-таки замечательно, что у Вас два билета! – восхитилась Марта, не требуя подробностей.
– Еще бы не замечательно! – в свою очередь, восхитился Редингот, в подробности не вдаваясь.
И они принялись за чай, который проводница подала им в десертных тарелках, потому что у нее не было стаканов.
– Вы лакайте его, – посоветовала проводница, – лакайте, склонившись к тарелкам и выгибая язык, как звери. – Тут она склонилась к тарелке Марты, выгнула язык, как зверь, и наглядно полакала, после чего вытерла язык бумажной салфеткой и вышла.
Они лакали чай – и Марта сказала:
– Очень вагон качается… Трудно лакать: все выплескивается.
Редингот предложил:
– Вы ладони подставьте к краям тарелки, тогда брызги упадут на ладони, которые потом можно облизать.
Марта и Редингот тщательно облизывали ладони, когда снова вошла проводница.
– Я не дала Вам сахар, – раскаялась она. – Но у меня только песок.
– Да мы чай-то выпили уже… – сокрушилась Марта.
– Жаль, – посочувствовала проводница. – Поторопились вы. А поспешишь, как известно, – людей насмешишь. – Тут проводница начала заливисто смеяться, как бы от имени людей. Потом объяснилась понятнее: – Дело в том, что чаю у меня больше нет. И не будет никогда. Так что съешьте песок всухомятку. – Она насыпала на столик горстку сахарного песку. – Только вот ложек тоже нет. Есть вилки, но они вряд ли вам пригодятся. Я советую вам припасть к песку влажными губами – он прилипнет, а потом вы его с губ слижете. – Проводница снова показала, как это правильно делать, и удалилась, смеясь в три горла.
Марта с Рединготом сразу же припали к песку влажными губами и вскоре съели его весь. Между тем в дверном проеме возникла куча грязных тряпок, с которых капало на пол.
– Вот – принесла вам белье, – послышался из-под тряпок знакомый веселый голос. – Чистого и сухого нет – есть грязное и мокрое. Правда, оно еще мятое и рваное, но это все ничего. – Аккуратно разделив тряпки на две кучи, проводница разложила их на двух полках и предупредила: – Спать надо голыми: пусть во сне вас ничто не сковывает. – Порывшись в карманах, она достала оттуда две черные повязки: – Завяжите глаза на ночь. Тогда вы не увидите, в каких условиях спите.
– А что, свет нельзя выключить? – просто ради интереса спросила Марта.
– Нет, – отозвалась проводница. – Все выключатели сломаны. Когда разденетесь и повяжете повязки, начинайте разговаривать о чем-нибудь веселом и приятном – ночь пройдет быстро.
– У Вас большой опыт работы, – сказал Редингот проводнице.
С завязанными глазами и на мокром белье ночь тянулась долго. К тому же, до самого утра проводница то и дело принималась громко и фальшиво петь песню – по-видимому, народную, – в которой бесконечно повторялось словосочетание «мать сыра земля».
– Мы живы? – спросила Марта у Редингота под утро.
– Не знаю, – откликнулся тот.
Они полежали еще сколько смогли, потом встали, оделись и отправились умываться, ощупью продвигаясь по коридору.
– Повязки снимите, – крикнула им вслед как раз переставшая петь проводница.
Они сняли повязки и сквозь неяркий уже электрический свет увидели солнце над лесом.
– В туалете нет воды, – кричала проводница. – Я повесила там на гвоздик оленью шкуру. Потритесь об нее лицами – и станете чистые.
После этой процедуры лица зудели, как с мороза. Проводница снова запела, а Редингот сказал:
– Пойду поищу вагон-ресторан.
