крепко засел у него в голове.
Большая часть посетителей поддерживала законопроект. Дон тоже не возражал против него, хотя и сам попадал под его действие. Невысокий человек выслушал всех, затем откашлялся.
– Закон не примут, – сказал он.
Один из говоривших, пилот корабля, все еще носивший на лацкане изображение трех глобусов, ответил:
– Вот как? Что ты вообще знаешь об этом, коротышка?
– Я знаю довольно много. Позвольте представиться: я сенатор Оллендорф от провинции Куй-Куй. Во- первых, нам не нужен такой закон. Мы не нуждаемся в большой армии. Во-вторых, характер нашего народа не позволит ему смириться с таким законом. В результате выборочной иммиграции у нас на Венере сложилась нация, состоящая из твердолобых индивидуалистов, можно сказать, анархистов. Им очень не понравится мобилизация. В-третьих, налогоплательщики не поддерживают идею большой армии. У нас уже сейчас достаточно добровольцев, их так много, что мы с трудом содержим их. И последнее: мы с коллегами собираемся зарезать этот законопроект.
– Послушай, человече, – сказал пилот жалобно, – зачем вообще было называть первые три причины?
– Я просто репетировал завтрашнюю речь, – сказал сенатор извиняющимся тоном.
– А теперь, сэр, раз вы так явно поддерживаете этот законопроект, скажите, пожалуйста, почему же вы не вступаете добровольцем в Космическую гвардию? Совершенно очевидно, что с вашей квалификацией вас приняли бы без разговоров.
– Ну что ж, отвечу. Во-первых, я не являюсь колонистом, и это не моя война. Во-вторых, я впервые в отпуске с тех пор, как на межпланетные трассы вышли корабли класса «Комета». А в-третьих – как раз вчера я вступил добровольцем в армию и сейчас пропиваю свой аванс. Довольно с вас?
– Вполне, сэр. Вы позволите мне угостить вас?
– Старый Чарли не подает ничего, кроме кофе, вам пора уже знать это. Возьмите чашку и расскажите нам, что творится на Губернаторском острове. Дайте нам информацию из первых рук.
Дон держал уши открытыми, а рот, как всегда, закрытым. Кроме всего прочего, он узнал, почему в этой войне не было никаких военных действий, за исключением разрушения «Терры-Орбитальной». Дело было не только в огромном расстоянии, периодически меняющемся от тридцати миллионов до ста пятидесяти миллионов миль, что изрядно растягивало военные коммуникации. Основным фактором был страх перед ответным ударом. Все это поддерживало статус-кво.
Сержант технической службы Орбитальной гвардии объяснял каждому, кто желал его слушать:
– Сейчас начальство держит нас наготове, особенно по ночам, в ожидании налетов. Но это все чепуха. Земля не нанесет нам удар, и военные руководители Республики знают об этом. Можно считать, что война уже окончена.
– Почему вы думаете, что они не нападут? – спросил Дон. – Мне кажется, мы здесь представляем собой такую же хорошую мишень, как сидящие на воде утки.
– Так оно и есть. Достаточно одной бомбы, чтобы уничтожить этот город, точнее, грязную дыру. То же самое относится и к Боконону, и к Куй-Куй. Но какой с этого толк?
– Не знаю, но мне не нравится перспектива попасть под атомный удар.
– А ты и не попадешь. Подумай хорошенько. Что они разрушат? Только магазины… да еще погибнет целая куча политиков, а вся остальная Венера останется невредимой. Она сильна именно тем, что существуют только три цели, которые можно бомбить. Вся остальная часть просто не стоит этого. Что же из этого следует?
– Вы рассказываете, вы и объясняйте.
– Они получат мощный ответный удар. Вспомните-ка, ядерные заряды, которые командор Хиггинс захватил на «Терре-Орбитальной». Мы захватили самые быстроходные корабли, и перед нами самые крупные цели, какие только знала история. Все, от Детройта до Боливара, – сплошные электростанции и заводы. Они не рискнут щелкать нас по носу, зная, что в ответ получат ногой в живот. Надо мыслить логично.
Сержант поставил свою чашку и торжествующе огляделся вокруг.
Человек, спокойно сидевший в конце стойки, выслушал все это и мягко сказал:
– Все так, но откуда вы знаете, что правительство Федерации будет мыслить логично?
Сержант удивился.
– Как? Бросьте вы. Война окончена, точно говорю. Нам всем пора вернуться к прежним делам, к своим домам. У меня сорок акров самой лучшей земли для риса на этой планете. Кто-то должен собирать урожай? А я вместо этого сижу здесь и играю в солдатики. Правительству пора одуматься.
Глава 10
«…Когда я смотрел на угли потухшего очага»[5]
А правительство действовало. Закон о всеобщей воинской мобилизации был принят на следующий день. Дон услышал об этом в полдень. Как только закончилось самое напряженное обеденное время, он вытер руки и отправился в город, на призывной пункт. Там стояла очередь. Он встал в конец и начал ждать.
Спустя час он оказался перед задерганным унтер-офицером. Тот дал Дону бланк.
– Напишите свое имя и фамилию печатными буквами. Подпишитесь внизу и поставьте отпечаток пальца. Затем поднимите вашу правую руку.
– Минуточку, – ответил Дон. – Я хочу вступить в Космическую гвардию, а здесь написано «наземные силы».
Офицер беззлобно ругнулся.
– Послушай, сынок, все хотят в Космическую гвардию. Контингент гвардии укомплектовали утром, в девять часов. Сейчас даже не записывают кандидатами на возможные вакансии.
– Но я не хочу поступать в наземные войска. Я космонавт.
Офицер выругался уже не так беззлобно.
– Ты не похож на космонавта. Меня уже тошнит от самозваных космонавтов. Все хотят попасть в летный состав, и никто не желает служить здесь, на планете, в грязи. Возвращайся домой, и, когда понадобишься, мы пришлем повестку. Но на Космическую гвардию не надейся. Будешь пехотинцем, так что привыкай к этой мысли.
– Но…
– Убирайся, я сказал!
Дон вышел.
Когда он вернулся в ресторан, Чарли посмотрел на часы, потом на него.
– Что, ты уже солдат?
– Нет, они не хотят брать меня.
– Это хорошо. Достань-ка чашки.
У Дона было время обдумать все это, пока он горбился над посудной мойкой.
Хотя у него и не было привычки горевать по поводу упущенных шансов, Дон все же не мог не вспомнить еще раз о том, что совет сержанта Мак-Мастерса был неглупым и что он теперь потерял то, что было, пожалуй, его единственным шансом (хоть и не очень надежным) попасть на Марс. Казалось, теперь можно сказать с полной уверенностью, что он проведет всю войну – месяцы… годы! – в наземных войсках, нисколько не приблизившись к Марсу. А на таком расстоянии трудно до кого-то докричаться.
Он подумал, не стоит ли отказаться от военной службы на том основании, что у него земное гражданство, но сразу же оставил эту мысль. Он уже выбрал гражданство Венеры – потому он и попал сюда. Метаться было не в его правилах. Во всяком случае его симпатии были на стороне Венеры, независимо от того, как адвокаты впоследствии решат вопрос о его национальной принадлежности.
Даже если у него хватит решимости отказаться от службы, он не мог представить себя за колючей
