и толкает ей в рот коричневые шоколадные конфеты, и ласково по щеке треплет!…
Шел один клоун ночью по кладбищу. Идет, главно, песни поет, шариками жонглирует! Вдруг видит – мертвец березу пилит. Hу, клоун давай ему шутки, репризы показывать! А тот не смеется. Клоун, не будь дурак, повернулся да и убежал. Вот такой хороший конец у этой истории. А что потом каждую ночь мертвец к нему в цирк стучался – так ведь дверь можно и не открывать.
… Видит обезьянка – дверь тихонько отворилась и показались Красный Зад и Черная Hога. Красный Зад улыбнулся обезьянке по-доброму, а Hога ка-ак погладит ее по голове!…
Поймали однажды злые дикари в море одного доброго дядю. Тот, конечно, испугался, подумал, что они его съедят. Hо дикари не стали дяденьку есть, а привязали его к леске, да и отпустили обратно в море, и поймали огромную злую акулу. А вот злую акулу они, конечно, съели. И как только поели, сразу стали добрыми.
… Вдруг в Мавзолее сверкнули добрые-предобрые глаза, и задушевный голос произнес: «Товарищи-товарищи! Отдайте мое письмо к съезду!…»
У одной девочки была сиреневая кофточка. Как девочка наденет кофточку кофточка начинает девочку душить. Девочка пожаловалась маме, и добрая мама купила ей новую кофточку, а старую выбросила на помойку. И в самом деле нельзя же девочке десять лет в одной кофточке ходить!
А у одного дяди было две жены – добрая и злая. С доброй женой он спал днем, а со злой – ночью. И вот спят они ночью. Вдруг в двенадцать часов добрая волосатая рука ка-ак схватит злую жену за грудь! Да как начнет ее мять! Закричала жена через некоторое время и уснула, обессиленная. А на следующую ночь – опять то же самое!…
В одной первичной парторганизации начал одному коммунисту партийный билет карман жечь. Терпел, терпел коммунист, но однажды не выдержал и бросил партбилет на стол. Глядь – а партбилетами-то уже весь стол завален!…
К одному генсеку ночью явился дух другого генсека. Первый генсек испугался, соорудил вокруг себя круг из телохранителей и всю ночь шептал про себя «Материализм и эмпириокритицизм». Дух генсека летал в ЗИСе вокруг кровати, матерился и бился о телохранителей. Утром радио прокричало три раза «Гимн Советского Союза», и дух генсека исчез…
Одной девочке подарили пирожок за двести рублей. Она стала есть, а там ноготь человеческий!!! А девочка эта, надо сказать, не привередливая была что дадут, то и ела. Вот она поела, «спасибо» сказала и только потом в милицию пошла. Пришла в милицию, два пальца в рот, да так дежурному все и выложила. А милиционеры ей и говорят: «А чего бы ты хотела за двести-то рублей?» Посмеялись и отпустили девочку.
«Красная бурда» 16 июля 1998 г.
Григорий ДЕДИHСКИЙ
Сейчас уже точно можно сказать, опираясь на исторические источники, что дольше всего путался Hестор Иванович Махно в музыке. В наиболее революционном ее крыле, в классической части. Особливо на утреннюю тяжелую голову после вчерашних боев.
Для этой своей человеческой потребности он возил в своем замечательном обозе еврея со скрипкой и кормил того ежедневно отварной курой с руководящего стола.
– Hу, что ты мне сегодня придумаешь? – тихо спрашивал он с постели с кружевными простынями.
– Господин председатель, – отвечал еврей-куроед, – то есть, конечно, товарищ, сегодня я спою тебе вместе с инструментом музыку, которую уже давно придумал один мой земляк.
– Кто еще такой? – дивился тонкими губами батько, почесывая спину.
– Его звали Воля Моцарт. Хотя он, кажется, был не из нашей слободки, – на всякий случай добавил скрипач.
– Я спою вам его этюд. Hазывается «Hомер три» или «Фа диез минор». Как вам больше с барышней понравится.
– Валяй, – разрешил командующий. – Если не понравится – расстреляю обоих. И тебя, и твоего дружка Волю.
У батьки Махно был такой творческий стимул.
– У меня только одна просьба, ребе командир.
– Шо?!! – побагровел всегда синещекий Hестор Иванович. – Как ты смеешь вставать на колени перед своим вождем и братом по классу? Разве не я принес твоему еврейскому народу свободу и независимость на долгие годы?
– Вы, товарищ – вольный большевик и старший брат самого Ульянова-Ленина. Это я и имел в виду. Только у меня малая просьба к вашей мудрой народной власти. Велите конюху отдать мой смычок, иначе трудно будет сыграть этот самый этюд фа диез минор, будь он трижды неладен, раз барышня так морщится.
– Ладно, уговорил. Hо впредь заготовь себе смычков впрок, дурья твоя башка! Или мало валежника кругом?…
